Глава 4. Худая долина
С перевала Утомительного вода сбегала между кочками в виде бесчисленных струй. Мы следовали за ними в направлении к северо-западу. Это смущало меня. Ведь если ошибиться только на один или два градуса, можно попасть в бассейн реки Аделами, впадающей в Хуту.
Скоро наши опасения рассеялись: вода все больше и больше забирала к западу. Мы сначала спускались по ровному и пологому склону, потом мало-помалу стали обрисовываться края долины. Около полудня наш маленький отряд дошел до того места, где наша речка приняла с правой стороны еще такую же речку и круто повернула на юго-запад.
В истоках реки Тутто были ущелья, а с этой стороны — весьма пологий скат; там был снег и ранняя весна, а здесь — теплое лето. Этот переход от одного времени года к другому всем нам показался очень резким. Мох на земле и на деревьях, низкая температура и обилие влаги создавали полнейшую формацию лесной тундры. От соприкосновения с болотами влага воздуха конденсировалась и превращалась в туман. Было холодно и сыро... Часов в 10 утра туман начал клубиться, кое-где проглянуло синее небо, и живительные солнечные лучи озарили мокрую землю.
Первые насекомые, приветствовавшие нас после перехода через перевал, были комары. Потому ли, что мы здесь впервые встретились с ними в этом году, или потому, что маленькие крылатые кровопийцы были голодны, но только укусы их показались нам очень чувствительными. Пришлось прикрыть лица сетками и надеть на руки перчатки, а туземцы завязали головы платками, которые предусмотрительно захватили с собой из Советской Гавани.
После перевала вместо ели и пихты на сцену сразу выступила лиственница, которая вскоре сделалась господствующей породой. В долине подлеском ее явилась кустарниковая береза Миддендорфа с угловатыми ветками, красновато-бурой шелушащейся корой и мелкими листочками, а по склонам гор — багульник подбелый с ветвями, стелющимися по земле. Красивая темно-зеленая кожистая листва его сначала понравилась нам, но потом мы не раз вспоминали мхи елово-пихтового леса и часто проклинали оба этих кустарника. Они весьма затрудняли наше движение, в особенности когда приходилось идти косогорами. Нога скользит по веткам, которые лежат все в одном направлении и непременно сверху вниз по склону горы; люди часто падают и затрачивают много сил, чтобы пройти несколько десятков шагов. Чем круче такой склон, тем неувереннее шаг, тем больше шансов сорваться под обрыв и разбиться насмерть.
Километров через десять еще какой-то ручей подошел с севера. Теперь долина вполне определилась: ближайшие сопки имели остроконечные вершины, а за ними вдали виднелись высокие горы. Перед нами встал вопрос: куда мы попали? По мнению орочей, это была река Иоли, которую избегают все туземцы. Дурной славой пользуется она. Один человек пропал здесь без вести, другой заболел и по возвращении назад скоро умер, третий сошел с ума, у тунгусов пали олени, рыба дохнет сама в воде, в болотах водятся большие змеи и т. д. Даже копинские орочи, хорошо знавшие все притоки своей реки, на предложение начертить схематический план Иоли, как бы сговорившись, в один голос заявляли, что не бывали на ней и ничего сказать про нее не могут.
К полудню мы спустились далеко вниз. Туман, державшийся на перевале, превратился в большие кучевые облака, число и размеры которых постоянно увеличивались. Они двигались большими плотными массами и имели снежно-белые закругленные края. Сильно парило...
— Будет Агды, — говорили орочи, поглядывая на запад.
И действительно, оттуда надвигалась черная туча и слышались отдаленные удары грома. Кругом все замерло, ветер стих. В нагретом, наэлектризованном воздухе витало едва уловимое беспокойство и чувствовалось какое-то напряжение, которое вот-вот должно было разразиться сильной грозой.
Мы принялись спешно ставить палатки. Орочи побежали в лес за древесным корьем; оба моих спутника носили дрова, развязывали котомки и старались спрятать вещи от дождя.
В виде страшного лохматого чудовища летела туча над землей, протянув вперед свои лапы и стараясь как бы охватить весь небосклон. От рева его содрогалась земля, и из пасти вылетали длинные языки пламени. Вдруг на земле сразу сделалось сумрачно — чудовище поглотило солнце. Несколько крупных капель упало на землю, деревья сердито зашумели и все разом качнулись в одну сторону. Вслед за тем хлынул ливень вместе с градом. Молнии прорезывали темные тучи огненными стрелами, сильные удары грома сотрясали воздух, отчего дождь шел еще сильнее. Эхо вторило им в горах и широкими раскатами перекидывалось через все небо от одного облака к другому.
Мы забились в палатки и, прижавшись друг к другу, прислушивались к ветру, который налетал порывами и ломал деревья в лесу. Один раз молния ударила где-то по соседству с нашим биваком. Я почувствовал острую боль в ушах и до самого вечера не мог восстановить свой слух.
К вечеру гроза начала стихать, дождь превратился в изморось. Орочи развели большой огонь и сушили свои одежды, от которых клубами поднимался пар. Я взял ружье и пошел немного пройтись по берегу речки, которая здесь описывала дугу. Справа от нее стеной стоял хвойно-смешанный лес, а слева была большая песчаная отмель. После грозы воздух сделался удивительно прозрачен. Небо почти очистилось от туч, последние остатки которых уходили за перевал. Вечерняя заря погасла совсем. Величественная громада гор, отдаленные вспышки молнии, глухие удары грома и ночной мрак, надвинувшийся на землю, создавали мрачную картину, но полную величественной красоты. Случайно я поднял глаза и вверху в беспредельной высоте совершенно потемневшего неба увидел мелкие серебристые облака. Сначала они были едва заметны, но вскоре сделались явственно видимыми и как будто сами издавали свет настолько сильный, что местонахождение их можно было определить даже сквозь тучки, проходившие низко над землей. Такие серебристо-белые облака бывают видны только в чистом воздухе после дождя. Водяной пар не мог подняться в столь высокие слои атмосферы. Может быть, это была тонкая пыль или какой-нибудь другой газ, более легкий, чем воздух, газ, который долго светился и после полуночи медленно погас. Я повернул назад. Гроза ушла уже далеко, и грома не было слышно. Во всей природе водворилось спокойствие, и только зарницы напоминали о недавней буре.
За ночь мы все хорошо отдохнули и назавтра продолжали наш путь вниз по реке Иоли. От затяжных дождей вода стояла в ней высокая, и это принуждало нас все время держаться левого края долины. Опять пришлось карабкаться через многочисленные непропуски. Большими препятствиями для передвижений являлись грузы, которые мы несли на себе, и заросли багульника, вытеснившего другие кустарники.
После полудня случилось как-то, что мы разделились: Н. Е. Кабанов, А. И. Кардаков и три ороча пошли сопками, а я и Геонка спустились в долину. Здесь оказалось идти еще хуже, чем косогором. Кустарниковая береза Миддендорфа росла вперемежку со спиреей иволистной, имеющей листья, как у тальника, и с высокими травами.
Наибольшие трудности выпадают всегда на долю идущего впереди. Поэтому мы чередовались. Когда была моя очередь пробираться сквозь заросли, я случайно вышел на тропу, протоптанную медведями. Она шла как раз в том направлении, которое нам было нужно. Тропа скоро вывела нас на песчаную отмель, поросшую ивняками и заваленную колодником.
Как-то случилось так, что Геонка немного отстал, а я вышел вперед. Подойдя к бурелому, я сел, не снимая котомки В это время я увидел небольшого зверька длиной около 60 сантиметров, буро-желтого цвета, с пушистым хвостом и с небольшими стоячими ушами. Я тотчас узнал в нем колонка. Зверек сидел на земле около большой валежины, поджав под себя лапки, и что-то держал во рту. Он так был занят своим делом, что не замечал меня, и это дало мне возможность рассмотреть его как следует. Колонок что-то прижимал передними лапками, кого-то сердито кусал и шевелил своим хвостиком. В это время я сделал неосторожное движение и напугал его. Он издал звук, похожий на короткое хрипение, прыгнул на валежину, ловко пробежал по тонкому прутику и скрылся в траве. Тогда я встал со своего места и увидел около колодины довольно большую гадюку с характерным для нее пестрым ромбоидальным рисунком на спине. У змеи была перекушена шея. Она лежала с открытым ртом и медленно извивалась.
Хотелось еще понаблюдать за колонком, но его, может быть, пришлось бы долго ждать. В это время подошел Геонка. Я сообщил ему о том, что видел, и указал на змею. Он сказал мне, что колонок ловит птиц, мышей, пищух, белок, бурундуков и других мелких животных. Самый сильный шаманский дух («севон») всегда является в образе колонка и называется «соле». По его мнению, я видел не обыкновенное животное, а именно севона, которого шаман послал убить злого духа, принявшего вид ядовитой змеи. Самое лучшее будет, закончил он, если мы уйдем поскорее отсюда. Сказав это, Геонка пошел вперед по медвежьей тропе, а я за ним следом. Чем дальше мы спускались вниз по реке, тем она становилась многоводнее. Больших притоков не было, но множество мелких ручьев впадало в нее справа и слева. Интересной особенностью долины реки Иоли являются высокие древние речные террасы с массивными основаниями, имеющими вид широких плато.
Теперь наша задача заключалась в том, чтобы найти тополь такого размера, чтобы из него можно было долбить лодку. Каждое большое дерево привлекало внимание орочей. Они снимали котомки и бегали в лес, но каждый раз возвращались разочарованные.
На этом пути Н. Е. Кабанов отметил еще следующие породы: особые виды ив (пирамидальную, росистую), потом осину с характерными трепещущими листьями на длинных черешках, растущих одиночными экземплярами среди других древесных пород. Лиственница занимала все возвышенные места — террасы и склоны гор. Из кустарников стали встречаться дерен татарский с яйцевидными листьями и бледно-зеленовато-серыми цветами, шиповник горный с колючими красновато-бурыми ветвями и с мелкими овальными листочками, слегка опушенными с исподней стороны. Берега с галечниковыми отложениями у самой воды были заполнены густыми зарослями белокопытника дланевидного — весьма декоративного растения с крупными, глубоко изрезанными острозубчатыми листьями. Орочи нарезали ножами множество его сочных длинных черешков. Они ели их так аппетитно, что соблазнили и нас. Вкусом белокопытник похож на молодые стебли ангелики, которой в деревнях любят лакомиться ребятишки. Во всяком случае это растение может быть причислено к съедобным. Русские переселенцы иногда в шутку называют его «ороченский огурец».
Белокопытник дланевидный
Наконец 3 июля желанное дерево было найдено. Это был тополь Максимовича вышиной в 25—30 метров и в два обхвата на грудной высоте. Он рос по другую сторону реки. С великой радостью мы сбросили со своих плеч котомки в сознании, что дальше их нести не придется. Пока орочи налаживали переправу через реку, мы втроем устроили бивак. Туземцы осмотрели тополь, обсудили, куда и как он упадет, убрали весь валежник и затем принялись рубить его с особыми заклинаниями.
Стоял лесной великан на берегу реки Иоли и многим сородичам своим, растущим вблизи себя, он дал право тоже называться большими деревьями. Двести с лишним лет он, как патриарх, охранял порядок в лесу и, быть может, простоял бы еще сто лет, если бы не семь двуногих пигмеев, пришедших сюда с топорами. Тополь, подрубленный у корней, вздрогнул, затрещал, качнулся и начал падать сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. С большим шумом, ломая другие деревья, он грохнулся на землю и погиб. Мулинка тотчас срубил одну из веток его и всадил ее вертикально в середину пня.
На мой вопрос, что это значит, он ответил, что это душа дерева — «ханя-мооии». Так делают всегда, когда его рубят для лодки. Если дерево рубится для того, чтобы сделать гроб покойнику, то «ханя» в пень не втыкается.
Орочи отмерили около 20 метров от комля и отрубили вершину. Они работали дружно, с увлечением, быстро сняли с болванки кору и в полдня срубили заболонь, выровняли дно будущей лодки и обтесали ее бока.
Начинало уже смеркаться, когда туземцы возвратились на бивак. Недолго усталые люди беседовали у огня и рано уснули.
Тополь Максимовича
Следующие два дня были солнечные и теплые. Орочи большими рычагами перевернули болванку тополя и поставили ее днищем на катки. Затем длинной веревкой, намазанной углем, они наметили верхние края лодки и с помощью березовых клиньев принялись срубать все, что было выше этих линий. Еще полдня ушло на выемку древесной массы из середины лодки. Я любовался работой туземцев. Главным мастером был Мулинка. Он давал указания, и все слушались его беспрекословно. Тем временем Намука у комля болванки очертил границы лопатообразного носа и снял всю лишнюю древесину. На второй день к вечеру лодка вчерне была готова.
5 июля орочи отделали улимагду начисто. Особыми поперечными топориками (упала) они стесали борта ее настолько, что казалось, будто она сделана из фанеры. Дно лодки оставили несколько толще, чтобы оно могло выдержать давление камней на перекатах. Теперь оставалось только опалить улимагду. Религиозный предрассудок не позволяет делать это на том месте, где было срублено дерево. Орочи сплавили ее на другую сторону реки и пошли за берестой. Особыми распорками они немного раздвинули борта улимагды в стороны, затем поставили ее днищем на деревянные катки и по всей длине разложили под ней березовое корье. Опаливанием лодки достигается одновременно осушка ее и осмаливание.
Пока Мулинка и Хутунка обжигали улимагду, Намука сделал кормовое весло, а Сунцай приготовил шесты. Часам к двум пополудни 5 июля все было готово. Не медля нимало, мы уложили все наши грузы в лодку и, вооружившись шестами, поплыли вниз по реке Иоли.
Горная складка, служащая водоразделом между бассейнами рек Тутто и Хади, текущих в море, и реки Иоли, текущей в Копи, имеет столообразный характер. Гребень ее ровный, без острых вершин и глубоких седловин. Он все время повышается к югу и в потоках реки Ситыли образует командующую высоту всего прибрежного района Советской Гавани. Гора эта называется Инда-Иласа. С нее видны все горы на юг до Самарги и на север до Хуту включительно.
На вершине этой сопки тоже большое болото с лужами стоячей воды, в котором орочи поселили каких-то фантастических чудовищ вроде ящериц громадных размеров.
Гора Инда-Иласа является узлом, от которого звездообразно отходят большие отроги. По распадкам между ними бегут с одной стороны две речки Ситыли, левые притоки Иоли, с другой — река Санку, впадающая в Копи.
Река Иоли течет вдоль столообразного горного хребта по межскладчатой долине, но, огибая сопку Инда-Иласа, режет ее вкрест простирания. Здесь долина делается изломанной, река бежит «в щеках» через бурные пенистые пороги.
В петрографическом отношении она гораздо богаче и разнообразнее реки Тутто. Вперемежку с базальтами, которые все больше и больше отстают, на дневной поверхности появляются обнажения гранитов аспидоподобных глинистых сланцев, различных изверженных и метаморфизированных пород и конгломератов.
Первую Ситыли мы прошли шестого числа, а вторую — долго не могли найти. При устье она разбивается на много мелких рукавов, замаскированных густой растительностью. В среднем течении Иоли чрезвычайно порожиста и извилиста. Скалистые сопки то с одной, то с другой стороны, а иногда и сразу с обеих сторон сжимают се русло. Прибавьте к этому большой уклон дна реки, и тогда представление о порогах Иоли будет полное. Как бешеный зверь, вода прыгает через камни, пенится, всплескивается кверху и местами образует широкие каскады. Спуск по Иоли в этих местах опасен и доставляет много хлопот.
Чтобы облегчить лодку, мы оставили в ней двух орочей, а сами полезли на гору. Как только мы поднялись на ее вершину, сразу увидели, что река описывает почти полный круг. Тогда мы пошли к ней по кратчайшему направлению.
Здесь я впервые встретил плосколистную березу. Она росла сплошными насаждениями на местах старых пожарищ. Спустившись в долину Иоли, мы опять попали в пойменный лес, состоящий из ольховника с крупными одноцветными с обеих сторон листьями, и ивняка, растущего то кустарником, то деревцом с ветвистой кроной.
Минут через двадцать мы вышли на большую галечниковую отмель. На ней у самой воды я заметил около десятка большеклювых ворон, прилетевших сюда для отдыха и водопоя. На сером фоне камней, запачканных илом, они резко выделялись своим черным цветом. Как только я вышел из зарослей, одна из птиц, которая была ближе ко мне, громко каркнула и испуганно снялась с места. За ней тотчас поднялись на воздух и другие вороны и улетели в лес. Там они нашли филина и стали его преследовать. Ночной хищник прятался в чаще, отбивался от них как мог и перелетал с одного дерева на другое. Через четверть часа и филин и вороны скрылись из виду.
Выйдя к реке, мы сели на камни и стали ждать свою лодку.
Вдруг из-за поворота показалась небольшая стайка остроклювых крохалей. По-видимому, это были самцы, потому что, судя по времени, самки должны были находиться около гнезд со своими еще не оперившимися птенцами. Крохали не видели нас и подплыли довольно близко, а когда заметили опасность, все разом нырнули в воду. Течением отнесло их к другому берегу. Как только они опять появились на поверхности, тотчас поднялись на воздух и полетели вниз по реке.
Утром шел небольшой дождь, а после полудня погода разгулялась. Солнечные лучи прорвали туманную завесу и осветили мокрую землю. Над галечниковой отмелью реял теплый воздух. В это время пролетел какой-то жук. С громким гудением он описал круг над нашими головами и, видимо, хотел сесть. Увидев жука, Мулинка вдруг сорвался с места и принялся ловить его с таким видом, как будто он представлял собой большую ценность. Зная, что туземцы довольно равнодушны к насекомым, я очень удивился, почему Мулинка ловит его так старательно, и стал ему помогать. Общими стараниями мы поймали жука. Это оказалась бронзовка золотисто-зеленого цвета с белесоватыми черточками на задних частях надкрылий.
Получив насекомое, Мулинка тотчас посадил его в коробку из-под спичек и спрятал за пазуху. При этом объяснил, что бронзовка есть душа сохатого, который сейчас где-нибудь спит. Проснувшись, лось отправится искать свою душу и сам придет к нам на бивак. Каждый охотник знает это, старается поймать бронзовку и носит ее с собой до тех пор, пока не встретит лося, что обычно случается на второй или на третий день. Когда прибыла лодка, было уже настолько поздно, что не имело смысла плыть дальше, и потому мы решили встать биваком.
Как всегда, орочи вытащили улимагду на берег и принялись разгружать ее. Намука пошел в лес рубить жерди для палатки, а Мулинка собрал большую охапку дров для костра. Он нарезал стружек и сунул их под хворост, потом достал спички, и едва открыл коробок, как бронзовка вылезла из него и с жужжанием полетела к лесу.
— А-та-тэ! — закричал Мулинка и с досадой посмотрел вслед насекомому. — Теперь сохатого найти не могу, — продолжал он в раздумье.
Минут через десять на бивак вернулся Намука. Он нес на плече две длинные жерди. Сбросив их на землю, он сказал, что в лесу наткнулся на сохатого, который в испуге бросился в чащу. Намука жалел, что с ним не было ружья, а Мулинка был убежден, что это был тот самый зверь, который приходил за своей душой.
За отрогами Инда-Иласа долина Иоли значительно расширилась: горы отошли в стороны и только по временам подходили к реке то с одной, то с другой стороны. Бег воды тоже стал спокойнее, но зато количество плавника увеличилось, в особенности на протоках.
По рекам, которые обычно посещаются туземцами, в колоднике делаются проходы; но мы нигде не нашли следов порубок, ни одного старого бивака, ни одного костра. Все это подтверждало слова орочей, что сюда никто не ходит ни летом, ни зимой.
Во время полуденного привала я взобрался на одну из прибрежных сопок с голой вершиной. Эта экскурсия дала мне возможность познакомиться с общей топографией окрестностей.
Общее направление долины реки Иоли юго-западное, только последние двенадцать километров она течет в широтном направлении и впадает в Копи под острым углом. Все горы, в том числе в Инда-Иласа, имеют столовый характер и достигают значительной высоты. Ближе к устью, с левой стороны, сопки сильно размыты и выходят в долину Гигантскими утесами, лишенными растительности. Когда наша лодка прошла мимо них, я узнал, что устье реки уже недалеко.
Ведь если ошибиться только на один или два градуса, можно попасть в бассейн реки Аделами, впадающей в Хуту.
Аделами (Аджалами) — действительно приток Хуту; (см. комментарий к предыдущей главе). Однако, чтобы попасть в её бассейн нужно отклониться по водоразделу к северу километров на семь, уйдя с описываемого заболоченного перевала обратно в леса; при этом оставив слева и левые притоки Иоли, и её истоки, и правый приток Каменистый, что противоречит остальному тексту. Скорее всего география района была уточнена позднее.
Мы сначала спускались по ровному и пологому склону, потом мало-помалу стали обрисовываться края долины...
...наша речка приняла с правой стороны еще такую же речку и круто повернула на юго-запад...
Километров через десять еще какой-то ручей подошел с севера
(перед. трек). С учётом всего изложенного скорее всего спуск проходил между р. Врезанный и рекой Иоли, вдоль границы леса по её южному берегу.
Иоли — возможно от ороч "
ule" — "канава, протока, водоворот, омут". В Приморье есть похожий топоним
Иолинза (гора и река), но он китайского происхождения — ио (горы), лин (высокий горный хребет), цзы (суффикс) — высокий горный хребет.
...Агды...
Агды (agdi, гром), — происходит от пратунгусоманчжурского корня aga (дождь), восходящего к общему евразиатскому корню с тем же значением. Широко применяется у народов тунгусо-манчжурской языковой группы как имя божества грома соответственно (например, эвенки уверены, что сошествие на Землю Агды в образе железной птицы, изрыгающей огонь и гром, стало причиной Тунгусской катастрофы)
Немба — мягкое сырое место (эвенк)
Анюй - так и есть река http://toponimika.ru/?p=23, равно и Амур