Wiki Маршруты.ру
Жиросп и Алькверди. Древнейшая и первобытная история

Книга воспоминаний спелеолога не должна и не может быть похожа на личный дневник, ведущийся день за днем, в ней невозможно полностью перечислить и дать подробные и скучные описания всех исследований, проведенных автором. Это значило бы злоупотреблять вниманием читателя, подобно тому как если бы альпинист вздумал рассказать на шестистах страницах о всех своих восхождениях, даже самых скромных и неинтересных, или если бы летчик подробно описал все тысячи налетанных им часов, а оперный певец сообщил, ничего не пропуская, о всех своих выступлениях.

Может быть, я отобрал слишком строго и скупо, решив рассказать лишь о двух десятках самых примечательных полостей в земной коре из примерно двенадцати сотен пещер, пропастей и подземных рек, которые я исследовал за полвека. "Отходы", как видите, достаточно большие, причем сам термин "отходы" неточен, поскольку для увлеченного спелеолога воистину не существует неинтересных пещер. На вид самая невзрачная из них может содержать так много загадок, что их не разгадает целый легион ученых.

В сентябре 1928 года мы с Элизабет часто ездили на велосипедах в районе Сен-Годенса в поисках пещер в окрестностях маленького городка Аспет. Однажды нам повстречался пастух, перегонявший через дорогу стадо овец (он гнал их на пастбище у подножия горы Жиросп). Пастухи — незаменимые помощники спелеологов. Они постоянно указывают на пещеры и особенно на пропасти, так как опасаются за овец, которые часто проваливаются в естественные колодцы. Пастух, которого я стал расспрашивать, заявил, что знает только одну пропасть, но зато знает хорошо (конечно, только сверху). Он даже собственноручно оградил ее ветвями, чтобы стадо не могло подойти к ней. Этот колодец, по-местному Путс Жель, находится высоко на лугу, где мы его, вероятно, легко найдем. Но мы уже привыкли к поискам далеко не всегда успешным. В случае неудачи мы всегда можем вернуться сюда в ближайшее воскресенье, когда пастух, охотник, дровосек или пахарь будут свободны и смогут проводить нас, что почти всегда они любезно предлагают сделать. Сейчас мы идем через лес и пытаемся разобраться в маршруте, описанном многословно, но весьма путано встретившимся нам пастухом. Тот, кому приходилось расспрашивать встречных, как найти нужную улицу, и кто потом совершенно запутывался, следуя указаниям "направо", "налево", "третья улица по бульвару" и т. д., легко поймет, что получается, когда подобные объяснения относятся к таким сложным и трудно определимым местам, как поля и леса.

Поднимаясь в гору через лес, мы так и не нашли следов проселочной дороги, которую, казалось бы, никак не могли пропустить. Идем наугад и ищем большое дерево, которое еще издали должно указать местоположение колодца Жель. Мы ищем с упорством охотничьей собаки. Чтобы повысить наши шансы на успех, идем врозь, и вот, когда я останавливаюсь сорвать яблоко, вдруг слышу, как Элизабет зовет меня. Я нахожу ее у подножия большого высокого бука. Она перешагнула через примитивную изгородь, о которой говорил пастух, и, наклонившись над колодцем, бросает в него камешки, которые летят несколько секунд, отскакивая рикошетом от стен.

— Какая глубина? — спрашиваю я.

— У меня слишком мало опыта в таком зондировании на слух, но, мне кажется, не менее ста метров.

Ошибки и преувеличение — явление обычное, можно сказать, классическое. Я беру камень величиной с кулак и бросаю его в пустоту в самом центре колодца, чтобы по возможности избежать ударов о стены. Камень летит со свистом, все же ударяется о стены и наконец падает, по-видимому, на осыпь, катится по ней и останавливается.

— Пятьдесят метров, — говорю я решительным тоном, — если учесть сопротивление воздуха, рикошеты и скорость возвращения звука, то есть весь комплекс факторов, который очень трудно поддается оценке.

Слишком много источников возможных ошибок, поэтому такого рода акустические зондажи почти всегда обманчивы. В данном случае, поскольку камень падал строго по вертикали, результаты оказались приемлемыми. Позднее, при спуске, взяв с собой лестницу и веревку, мы убедились, что дно колодца Жель находится на глубине пятидесяти двух метров.

Для обратного спуска на дорогу, где в канаве спрятаны наши велосипеды, мы выбираем другой склон горы, чтобы пройти через деревню Жиросп, где, как мне сказали, есть провал в земле прямо посреди улицы. Наше внимание привлекает вьющаяся тропа, и мы ускоряем шаг. Метрах в двадцати слева я замечаю выход скалы. Заметить еще не значит увидеть, но теперь я рассматриваю его внимательно и вижу нечто похожее на вход или ложный вход в грот. Я показываю его Элизабет, и по обычаю, решив не пренебрегать никакими приметами подобного рода, мы направляемся к нему. Ничего интересного не обнаруживаем: совсем мелкая впадина метра два в глубину. Пока я пытаюсь объяснить моей спутнице, что существует много всяческих неровностей почвы, которые выглядят, как пещеры, но при ближайшем рассмотрении оказываются пустой видимостью, я замечаю, что впадина, о которой идет речь, кем-то нарочно завалена камнями. Часто так поступают охотники с норами и трещинами, в которых могут укрываться барсуки и лисы. Но в данном случае камни слишком велики и хорошо пригнаны. Кроме того, мох и лишайник покрывают их и соединяют в одно целое со скалой, свидетельствуя, что работа проделана очень давно. Меня охватывают сомнения, и я пытаюсь разобрать камни.

— Не знаю, есть ли под ними пещера, — говорю я жене, которая с удивлением смотрит, с каким жаром я принимаюсь за работу, — но мне кажется, мы скоро это выясним.

Растянувшись на животе, я вытаскиваю мелкие камни и передаю их жене, которая складывает их в кучу позади себя. Засунутые в щели камни крепко пригнаны друг к другу. Вытащив их, я открываю отверстие величиной с кулак и ввожу в него зажженную свечу, но она освещает плохо, так как я сам еще нахожусь на дневном свете. Удаленная земля и щебень уже образовали за нами небольшую горку. С трудом мне удается вытащить из щели между двумя блоками известковую плитку. Образовавшаяся лазейка еще слишком узка для меня, но тоненькая Элизабет решила попытаться пролезть в нее ногами вперед и разведать, что находится дальше. Извиваясь, как червяк, она уже почти исчезла в дыре. Я сжимаю ее плечи, расправляю складки свитера, чтобы не образовывалось валика, и наконец ей удается победить эту узкую щель, она успешно пролезает в нее и оказывается по ту сторону.

Я подаю ей свечу, она делает несколько шагов и возвращается, потрясенная.

Оказывается, это пещера! Почва идет под уклон, высота свода почти в рост человека, но так темно, что почти ничего не видно. Там, внутри, ей легче и удобнее, чем мне: ведь я работаю лежа, головой вниз. Она пытается увеличить проход, чтобы я тоже смог проникнуть внутрь.

Как я уже говорил, с недавнего времени мы начали применять ацетиленовые лампы, но сегодня мы отправились просто на рекогносцировку, и у нас с собой всего одна свеча. И с таким жалким освещением нам приходится исследовать пещеру!

С первых же шагов я слышу какой-то особенный хруст под ногами Элизабет. Землистый и очень покатый пол усеян человеческими костями и глиняными черепками. Нам приходится передвигаться с величайшей осторожностью, сильно нагнувшись, чтобы лучше "прочесать" пол.

На следующий день мы вновь оказались у входа в эту откупоренную нами пещеру, о которой никто не подозревал и которую мы назвали пещерой Жиросп по названию деревни, расположенной у подножия горы.

На этот раз у нас с собой ацетиленовые лампы, и мы можем внимательно осмотреть всю пещеру, которая круто идет вниз и насчитывает в длину метров семьдесят при высоте свода почти в человеческий рост, а местами гораздо ниже. Однако все наше внимание поглощено полом, и мы убеждаемся, что многочисленные человеческие скелеты, в том числе несколько детских, не были захоронены. Они разбросаны в полнейшем беспорядке.

В дальнейшем вход в грот был полностью расчищен, и мальчишки вместе с самозваными археологами перевернули, переломали все внутри и растащили кости и черепа. Грот был разорен без всякой пользы для науки, и его исследование стало невозможным.

Что касается меня, то с самого начала я был очень заинтригован и сообщил о нашей находке академику Камиллу Жюльену, который всецело согласился с моими предположениями и даже подкрепил их историческим свидетельством, содержащимся в "Комментариях" Цезаря.

В "Комментариях" говорится, что при завоевании Галлии Цезарь, или, точнее, Помпеи, поскольку речь идет о Пиренеях, много раз приказывал замуровывать в пещерах и душить дымом аквитанцев. Маленький грот Жиросп, по-видимому, был как раз одной из тех пещер, где замуровали и умертвили целые семьи несчастных галлов. Каменные блоки, закрывающие вход в пещеру, неописуемый беспорядок, в котором валялись скелеты, скудость бытовых предметов, — все это наводит на мысль, что пещера Жиросп была свидетелем убийства невинных жертв (присутствие детских скелетов отвергает предположение, что это могли быть пленные галльские воины).

Мы покинули эту мрачную пещеру с тяжелым чувством и больше в нее не возвращались: до такой степени потрясло нас зрелище, открывшееся нам, и мы живо представили себе ужасную трагедию, которая здесь когда-то разыгралась.

На следующий год, во время пребывания в Сен-Жан-де-Люз, куда я привез жену и детей (Рауля четырех лет и Мод двух лет), я прочесывал на велосипеде Страну Басков в поисках пещер. Проезжая мимо деревни Сар, увидел объявление о пещере, специально приспособленной для посещения туристов, и сделал крюк, чтобы побывать в ней.

Вход в грот Сар находится под очень живописным портиком, но сама пещера не оправдывает надежд, вызванных таким театральным входом. Коридоры пещеры очень заурядны, их не спасает даже хорошее электрическое освещение. Я шел по пещере вместе с группой туристов, приехавших на автобусе с гидом, который навязчиво указывал на формы и силуэты некоторых выступов скалы и сталактитов, пытаясь заставить нас согласиться, что они напоминают пагоды, статуи и даже окорока, подвешенные к потолку.

Но все же в этой пещере мне при шлось увидеть захватывающее зрелище. Проходя через один из залов, наш гид сказал что-то о доисторических людях, живших в пещерах, и, повернув электрический выключатель, осветил один из закоулков, до этого погруженный во тьму. О, неожиданность! Мы увидели семью, собравшуюся у примитивного очага. У сложенного из дров костра (крестообразно положенные поленья были снизу подсвечены красной электрической лампочкой) сидели на корточках старик, женщина и двое детей с всклокоченными волосами, одетые в звериные шкуры, пожирая заднюю ногу каменного барана или северного оленя, а двое охотников, тоже одетые в шкуры, вооруженные дубинами, бросали к очагу тушу убитого ими медведя.

Вся эта группа, быть может, несколько наивная и грубая, представляла собой любовную и трогательную реконструкцию семьи мустьерской эпохи. Окружающая обстановка помогала воображению, и, можно сказать, все это выглядело весьма внушительно.

Эта группа (с тех пор она пропала, а жаль) обязана своим происхождением резцу, или, вернее, мастерку, художника Габа из По. Персонажи, одетые в настоящие меха, были, вероятно, сделаны из цемента, если учесть сырость в пещере. Ничего интересного, кроме этого мустьерского семейства, в пещере Сар нет, и все же она производила на туристов сильное впечатление. Под влиянием только что увиденного, полный мыслями о первобытном человеке, я направился на велосипеде к испанской границе, которую пересек между двумя деревушками — Данчария и Данчаринея, разделенными рекой Нивель. На испанской территории я покинул дорогу в Пампелун и въехал в расположенный вблизи границы маленький известняковый массив, богатый пещерами. Здесь очень много подземных ручьев, и здесь же бытуют бесконечные рассказы и легенды о пещерах, проходящих под самой границей. В местности, где контрабанда пользуется большим почетом и где ею занимаются очень активно, подобных историй рассказывают много, и все принимают их за чистую монету. Я приехал не для того, чтобы искать подземные пути, соединяющие Францию и Испанию, а лишь желая внести в свой перечень еще несколько пещер. Я этим сжимался с большим упорством, помногу раз возвращаясь в эти места, а моя жена, которая не могла покинуть побережье, целыми днями плавала и ныряла и учила плавать Рауля и Мод.

Гроты Страны Басков носят характерные названия, в которых я несколько запутался: Мачингонея, Сукаррамурди, Селейтакоборда, Жазизилоага. К счастью, плохая память на названия компенсируется у меня хорошей памятью на местность, благодаря чему я все же не заблудился в этих наваррских пещерах. Во многих из них мне удалось найти неолитические черепки и палеолитические стоянки, особенно в очень красивом подземном убежище под скалой по названию Эрроберрия около деревни Алькверди. На несколько метров выше по склону я нашел пещеру, вход в которую находился под довольно низким навесом шириной метров в десять. Глубина грота была около сорока метров, в нем было много весьма запутанных извилистых и узких ходов. Как и во всех подземных полостях, которые я посещал в этом районе, я тщательно обследовал стены в поисках наскальных рисунков, которые, по моим предположениям, должны были здесь быть.

В то время царила теория, что в этой части Пиренеев не существует "разукрашенных" пещер, то есть пещер с наскальными рисунками и живописью. Считалось, что в районе от Сен-Годенса (Монтеспан, Гаргас, Лабастид) до знаменитых кантабрийских пещер в окрестностях Сантандера и Бильбоа (Альтамира, Кастильо, Ла-Пасьега), то есть на протяжении двухсот километров, рисунков не существует.

Специалисты по первобытной истории называли это "зиянием" или "расщелиной" Западных Пиренеев. Никогда особенно не доверяя непогрешимым теориям кабинетных ученых, я был убежден, что рисунки и живопись доисторических людей могли вполне существовать в этой пресловутой "расщелине". Пещера Алькверди доказала мою правоту.

Пробираясь ползком по узкому ходу и освещая себе путь свечой (свет ацетиленовой лампы был бы слишком ярок для такого рода исследований), я водил пламенем свечи у основания стен, чтобы получить боковое мерцающее освещение, при котором лучше всего выявляются малейшие детали. Вдруг я с волнением увидел что-то еле нацарапанное, а несколько дальше голову быка, очень тонко выгравированную и едва заметную. Скала в этой пещере была сильно выветрена. В самом дальнем конце противоположного хода на гладком и зализанном сталагмитовом натеке, испещренном именами и датами, которые оставлены современными посетителями, мне также удалось обнаружить почти невидимые, находящиеся в последней стадии разрушения силуэты животных — быков, оленей и лошадей. В течение пяти лет после посещения пещеры Монтеспан я не находил следов доисторического человека в пещерах, и теперь меня охватило сильнейшее волнение.

Сами рисунки в Алькверди не были сенсационными, но они, бесспорно, существовали. Мадленцы, посещавшие пещеры здесь, то есть в том месте, где теперь находится испанская Наварра, рисовали точно так же, как их современники из пещер Центральных и Кантабрийских Пиренеев. Итак, "расщелины" не оказалось, а в дальнейшем, после того как обнаружили рисунки в пещерах Истюриц и Тардец, это стало еще более очевидным.

Разумеется, Элизабет, ставшая пламенным спелеологом и убежденным палеонтологом, также захотела увидеть пещеру Алькверди. Вооружившись картой и подробной схемой, которую я сделал для нее, чтобы легче найти пещеру и рисунки, однажды утром она выехала из Сен-Жан-де-Люз на моем гоночном велосипеде, а я остался лепить пирожки из песка с Мод и Раулем.

Расстояние в оба конца составляло не более пятидесяти километров, а Элизабет была хорошим велосипедистом, поэтому, когда она не вернулась к вечеру, я начал волноваться. Особенно беспокоила меня одна подробность. Я рассказал ей, что в пещере Алькверди в глубине одного из ходов есть глухой колодец глубиной в восемнадцать метров, в который я спустился, соскользнув по длинному корню дерева, очень занятно свешивающемуся с потолка и доходящему до самого дна колодца. На плане пещеры колодец был отмечен, и я боялся, что Элизабет тоже пожелала в него спуститься и не смогла выбраться, или, вернее (поскольку Элизабет очень хорошо умела подниматься по гладкой веревке), что корень оборвался и она, может быть, раненная, лежит на дне колодца.

"Случается только непредвиденное", — говорил Наполеон, как я уже цитировал раньше. Причина задержки оказалась гораздо менее серьезной.

Чтобы иметь в запасе целый день, Элизабет выехала из Сен-Жан-де-Люз в пять часов утра и к шести добралась до границы у Данчарии. Пересекая пограничный мост через Нивель, она проехала мимо часового, дремавшего в своей будке, и таким образом она въехала в Испанию тайно. А при возвращении, когда она хотела вновь пересечь границу, у нее возникли затруднения. Ее объяснения показались часовому неубедительными, еще большее подозрение вызвало то, что у нее с собой не было никаких документов, что она ехала на мужском велосипеде, и что ее юбка была перепачкана мокрой глиной, а это казалось необъяснимым в августе при сильнейшей засухе.

Пытаясь наверстать потерянное время и поскорее вернуться в Сен-Жан-де-Люз, где, как она знала, я очень волновался, Элизабет мчалась на полной скорости, но все же несколько запоздала.

Однако, несмотря на это, она была в полном восторге от проведенного дня. Она видела рисунки и, конечно, спустилась в колодец, не желая упустить редкую возможность поупражняться в столь оригинальной гимнастике!


Комментарии
Тёма03.08.17, 23:56
[url=http://black-bay.ru]Кардинг форум[/url] 
Авторизуйтесь, чтобы оставить отзыв
Оцени маршрут  
     


 
© 2007-
Маршруты.Ру
Все права защищены
Rambler's Top100
О сайте
Сообщество
Маршруты
← Вернуться на Маршруты.Ру