Wiki Маршруты.ру
Пропасть Эспаррос

В 1937 году случай свел меня с Дельтейлем, и в том же году я встретился с другим начинающим спелеологом, который тоже вскоре стал моим близким другом и преданным сотрудником. Стечения обстоятельств и требования жизни оторвали его через десять лет от этого сотрудничества и нашей дружбы, которая, к счастью, сохранилась, несмотря на разлуку.

Жермен Гатте, директор завода в Буссоне, неподалеку от Сен-Годенса, не был молод подобно Дельтейлю: ко времени первых спусков под землю ему уже было сорок два года. Такое "позднее призвание" должно было само по себе заставить его наверстывать упущенное время, и действительно, мы вдвоем, иногда с Элизабет, принялись ускоренными темпами исследовать гроты и пропасти Комминжа. Мы не стремились к открытиям любой ценой, а просто спускались под землю как можно чаще, чтобы удовлетворить присущую нам обоим страсть к подземному миру и ко всему, что к нему относится. Жермен Гатте еще очень увлекался фотографированием под землей.

В противоположность обычным спелеологам, а в особенности Дельтейлю, совершенно не умеющим ценить время и всегда опаздывающим, Гатте был всегда не только точен, но и везде оказывался раньше всех. Стоило предупредить его об экспедиции и условиться, чтобы он заехал за мной в половине седьмого утра, я мог быть уверен, что в пять утра услышу, как подъезжает на полной скорости его пятнадцатисильный Ситроен и резко тормозит: Гатте был уже тут как тут, горя нетерпением поскорее попасть в пещеру или пропасть, запланированную на сегодня.

Его торопливость и спелеологический зуд были мне по сердцу: ведь я сам так же относился ко времени и томился той же жаждой поскорее попасть под землю.

Моя жена, которая не могла принимать участие во всех наших вылазках, но постоянно присутствовала при сборах, всегда очень поспешных, однажды обратилась к нашему Другу.

— Главное, — сказала она ему, — будьте осторожны!

— Ну вот, дальше уж некуда! — воскликнул Гатте. — Что касается неосторожности, обращайтесь к вашему мужу.

— Нет уж, дорогой мосье Гатте, мой муж никогда не бывает неосторожен… Я имею в виду вашу привычку слишком быстро вести машину. Вот что я считаю главной опасностью!

Гатте, который действительно водил машину на очень большой скорости, прямо задохнулся от этого замечания, которое он счел незаслуженным; с его точки зрения, опасности начинались только под землей.

Однажды мы приехали к маленькому селению Эспаррос недалеко от пещеры Лябастид (грот Рычащего Льва). В течение многих лет я пытался найти в этом секторе колодец, известный под названием Австрийского, так как австрийцы спускались в него перед самой войной 1914 года.

В этот день один пастух привел нас к отверстию колодца, на поиски которого было затрачено столько времени. Мы развернули лестницы, спустились на глубину двадцати метров и попали в круглый зал, буквально пронизанный множеством вертикальных колодцев.

Отсюда начинался длинный путь по сложной пересеченной местности, преграждаемый спусками и подъемами, анфиладами залов и коридоров. В одном из залов мы прочли на стене имена и дату: "1913 год". Эта надпись подтверждала, что австрийцы действительно побывали здесь. Но потом, добравшись до коридора, в который было очень трудно попасть, мы не обнаружили никаких следов наших предшественников. Это убедило нас, что мы были первыми исследователями длинного и извилистого коридора, заканчивавшегося, однако, тупиком. Правда, в этом тупике было "окно" в стене, из которого соблазнительно тянуло ветерком.

Мы тут же приступили к расширению "окна" зубилом и молотком. Бесконечная и очень мучительная работа закончилась тем, что отверстие расширилось настолько, что нам удалось пролезть в него, и мы попали в "комнатушку" совершенно вымотанные, но очень довольные. Пещера продолжалась, теперь поток воздуха шел из новой длинной лазейки, наполовину каменистой, наполовину глинистой. Мне удалось проползти это узкое место, и я оказался в очень неровном коридоре, приведшем меня в большой зал, пол которого частично провалился; в нем зияло отверстие внутреннего колодца, куда я не мог спуститься, так как был один и без снаряжения.

Norbert Casteret speleologue

Я назвал это место Залом 25 июня и вернулся к лазейке, которую пытался расширить Гатте. Я рассказал ему о своих успехах и поделился с ним многообещающими перспективами исследования "пропасти Эспаррос", как мы решили ее окрестить.

Через несколько дней мы вернулись на то же место и приступили к расширению обоих узких проходов. Это было совершенно необходимо, иначе мы не могли бы пронести оборудование, особенно лестницы, без которых немыслим спуск в колодец, найденный мной в Зале 25 июня.

На этот раз Элизабет, соблазненная нашими рассказами о пропасти Эспаррос, пошла вместе с нами. Пока Гатте и я возились с расширением прохода, Элизабет одна добралась до Зала 25 июня, обследовала по дороге ряд маленьких галерей и залов и вернулась в восторге. Она нашла целые букеты эксцентрических сталактитов*, которые принялась описывать нам с таким энтузиазмом, что мы побросали инструменты и пошли полюбоваться ее находкой. Никогда в жизни я не видел подобного чуда, таких удивительно нежных и чистых цветов из минералов. Кстати, мы не преминули бросить оценивающий взгляд на колодец, в который сегодня было уже поздно спускаться. Впрочем, мы все равно не смогли бы этого сделать в тот день, так как нам еще не удалось донести наши лестницы до Зала 25 июня.

Все же наступил день, когда мы смогли наконец протащить оборудование через узкое место и спустить его в никем еще не исследованный колодец.

Гатте страхует меня, я спускаюсь на сорок метров и приземляюсь в обширном коридоре, где на каждом шагу мне встречаются чудеса, и я иду по нему, жадный и потрясенный. Стены буквально устланы мириадами белоснежных кисточек и помпонов, образующих самое изысканное и самое роскошное украшение, какое только можно себе представить. В совершенном восхищении я останавливаюсь перед громадным сверкающим соцветием, свешивающимся с потолка, как кисть белых лилии. Букет белоснежных цветов висит на уровне моего лица.
Цветы в Gouffre Esparros
 Я осматриваю его подробнейшим образом, обхожу кругом, инстинктивно затаив дыхание: такими хрупкими кажутся эти кружевные цветы. Они действительно очень хрупкие, и их не следует срывать. В одиноком покое пещеры, где все неподвижно, где всегда постоянная температура, эти белые лилии "цветут" в течение многих веков и тысячелетий. Каждый из крошечных цветочков идеально белого цвета, по форме похож на лилию, и каждый кристалл сверкает под лучами моей лампы.
Белые лилии Эспарроса, рожденные и существующие в вечном мраке пропасти, мне дороже цветов, родившихся под ласковыми весенними лучами солнца, ибо они неизменны, время не властно над ними и им никогда не суждено увянуть. Налюбовавшись букетами лилий, я пошел дальше и оказался в волшебном дворце: стены сплошь, как бархатом, покрыты кальцитом и арагонитом, сверкает даже почва, вся усеянная иглами и нитями гипса, тонкими, как паутина. 

Gouffre esparros

Чтобы их не раздавить, я должен был искать и выбирать место для каждого шага, куда поставить свои подбитые гвоздями ботинки, увы, дробящие эти драгоценности, на которые я смотрю первым из людей. Я поднимаю глаза от пола к потолку, откуда, как опрокинутые экстравагантные канделябры, спускаются многочисленные сталактиты самых сложных форм, наиболее оригинальные из всех, какими мне когда-нибудь приходилось любоваться под землей.

Я прошел уже двести метров, не переставая все время восхищаться, но феерический коридор, по которому я иду, резко обрывается, и это возвращает меня к действительности. Я дошел до края крутого обрыва, который ведет в нижний этаж, куда я сегодня не смогу спуститься: у меня нет лестницы.

Только сейчас я спохватился, что почти забыл о Гатте, который с нетерпением ждет на верху сорокаметрового колодца моего возвращения и результатов разведки. Я быстро возвращаюсь к свисающей лестнице, но, вместо того чтобы привязаться к страхующей веревке и начать подъем, кричу своему другу и зову его спуститься. Эхо и искажение звуков (явление, частое под землей) мешают нам переговариваться, и Гатте не понимает моих слов. Наконец, скандируя и говоря по слогам, мне удается передать ему следующую фразу: "Это вторая Сигалер".

Сообщение возымело действие, и через несколько минут мой спутник, быстро спустившись, приземляется рядом со мной.

В то время грот Сигалер считался самым замечательным и удивительным из всех подземных полостей, но, после того как он подвергся бесчисленным актам вандализма, изумительная арьежская пещера была полностью разорена. Теперь пропасть Эспаррос стала самой богато украшенной из всех известных мне подземных полостей. С 1938 года, то есть уже более тридцати лет, Эспаррос, к счастью, все еще держит это первенство, и хотелось бы, чтобы это подземное чудо никогда не профанировала позорная язва автографов, нацарапанных рисунков и различных надписей, сделанных сажей, чтобы пещеры не коснулись разрушения, которых, к несчастью, всегда можно опасаться и которые, увы, никогда не исключены.

Gouffre esparros 2

Исследование нижнего этажа пропасти Эспаррос, которое мы проводили совместно с Гатте и Элизабет, привело нас на глубину сто двадцать метров. Здесь мы прошли около километра по колоссальной пещере, стены и частично потолок которой в изобилии были покрыты очень тонкими белыми кристаллами.

Все это так великолепно, что слова не в состоянии выразить то, чем на каждом шагу любуются глаза. Подземные украшения Эспарроса, которые мы смогли показать многим коллегам-спелеологам из числа самых искушенных и опытных, привели их в восторг, и они в один голос заявили, что никогда не видели ничего подобного. Я даже не пытаюсь описать эту пропасть; ведь фейерверк не опишешь, а при попытке рассказать словами о красоте драгоценных камней невольно пришлось бы признать свою несостоятельность.

Австрийцы, побывавшие до нас в пропасти Эспаррос (зашедшие очень недалеко и неглубоко), по-видимому, собирались вернуться сюда на следующее лето, но их никто больше не видел, так как в этом году разразилась Первая мировая война.

Через двадцать пять лет, вскоре после наших исследований этой пропасти, в 1939 году, началась Вторая мировая война, и вполне могло случиться так, что мы тоже никогда бы не вернулись в Эспаррос. Но вначале эта война была "странной войной". Отец четверых детей, в свое время раньше срока призванный в 1915 году, не подлежал мобилизации в 1939 году. Несмотря на это, так же как и мой отец в 1914 году, я явился на призывной пункт, желая пойти добровольцем. Но так же, как и моего отца, меня не взяли.

В то время мне было всего сорок два года, но мобилизация протекала с такими затруднениями и так неорганизованно, что я приписываю полученный мною отказ именно этой неразберихе.

Гатте был старше меня и тоже не был мобилизован, и мы даже во время войны иногда посещали пропасть Эспаррос. Так, например, 25 июня 1940 года мы подошли к ней под проливным дождем, который был нам очень на руку, так как на этот раз мы выполняли секретное поручение, совершенно неожиданное, во всяком случае такое, которое и вообразить было бы нельзя, если бы не грандиозность событий и трагические обстоятельства того времени.

Штаб саперов французской армии доверил нам три больших мешка со сверхсекретными документами и досье и поручил спрятать их в самой глубокой пещере по нашему выбору и усмотрению, чтобы они не достались врагу. Спустившись в пропасть и пройдя очень сложным ходом, я совершил акробатический подъем до верха одного вертикального колодца, где мне был знаком один очень сухой уголок. Гатте оставался внизу, он завернул все три мешка в большие куски прорезиненной ткани и привязал их к концу веревки, которую я взял с собой наверх. Я поднял мешки и бережно уложил их в потайное место, где они пролежали пять лет, то есть до конца войны.

За это время я три раза побывал здесь, чтобы удостовериться в сохранности документов и в случае необходимости сменить прорезиненное покрытие. Эта предосторожность каждый раз оказывалась излишней: место было абсолютно сухим.

Говоря о специальном использовании пещер в качестве тайников для документов и оружия, стоит рассказать, как в 1941 году я смог указать хорошее укрытие целому кавалерийскому отряду, пытавшемуся спрятать оружие от обысков. В темную и дождливую ночь зимой 1941 года мы сумели перевезти и спрятать десять тонн оружия в ящиках в гроте Монтеспан, моей первой пещере. Разместив этот важный склад, мы завалили и замаскировали вход в пещеру.

В 1943 году оружие достали, и оно послужило армии Сопротивления.

В 1942 году совершенно другой, впрочем столь же неожиданный, род деятельности вновь привел нас к пропасти Эспаррос.

В нескольких сотнях метров от края пропасти остановился грузовик Национального радиовещания. Телефонный провод был протянут до края входного колодца. Диктор Пьер Бовуа взял краткие интервью у трех членов отряда, собиравшихся спуститься в пропасть. Кроме меня и Гатте, с нами был еще наш юный друг Марсель Лубан, которому суждено было через несколько лет трагически погибнуть в глубине пропасти Пьер-Сен-Мартен.

Лестницы были сброшены в первый колодец, и Бовуа с телефонным аппаратом через плечо и микрофоном на шее начал спускаться вместе с нами.

Впервые микрофон был спущен в пропасть, где и состоялся на шестидесятиметровой глубине первый подземный репортаж. Чтобы отметить скромный вклад в великую летопись радио, следует добавить, что этот сеанс состоялся 23 июня 1942 года, диктором был Пьер Бовуа, техниками — Клотт и Петейль, в сеансе участвовали спелеологи Кастере, Гатте и Лубан.

А 27 августа 1958 года я участвовал в первой прямой телевизионной передаче из-под земли, проводившейся из грота Бедейллак (Арьеж), в которой принимали участие радиорепортер Жорж де Коне и отряд спелеологов, состоящий из моих друзей: Жозе Бидегена, Жоржа Дельтейля, Жоржа Лепине и моей дочери Раймонды.

Наконец, в пропасти Эспаррос была отслужена первая месса под землей. Эта церемония, посвященная окончанию войны, состоялась 15 апреля 1945 года.

примечание:
* Название "эксцентрический сталактит" указывает, что рост сталактита идет не концентрическими кругами, а несимметрично по отношению к основанию сталактита (откуда начинали падать капли) и его первоначальной вертикальной оси. Образование эксцентрических, или эксцентричных, сталактитов связывают с перевесом капиллярных сил и сил кристаллизации над силой тяжести в благоприятных для этого спокойных (без тяги воздуха) метеорологических условиях. Для их образования необходим также ограниченный по объему капеж воды с потолка пещеры (Г. А. Максимович. Генетический ряд натечных отложений пещер. "Пещеры", вып. 5 (6). Пермь, 1965). Венгерский исследователь Л. Якуч указывает на важнейшее значение гидростатического давления (L. Jakucs. Untersuchungen uber den Dynamismus und Chemismus der Tropfsteinbildung. — "Acta Geographica", t. VI, fasc. 1–4. Szeged, 1966).

Жорж Лепине и Жозе Бидеген

Комментарии
Тёма03.08.17, 23:56
[url=http://black-bay.ru]Кардинг форум[/url] 
Авторизуйтесь, чтобы оставить отзыв
Оцени маршрут  
     


 
© 2007-
Маршруты.Ру
Все права защищены
Rambler's Top100
О сайте
Сообщество
Маршруты
← Вернуться на Маршруты.Ру