Wiki Маршруты.ру
Африка / Автотуризм
 

Африка грёз и действительности (том 1, Северная Африка)

22 апреля - 10 ноября 1947 г.
Глава II ПО АЛЖИРУ И ТУНИСУ

Менервильские арабы возвращаются с базара Менервильские арабы возвращаются с базара
Приморские пастбища Алжира должны кормить далекую Францию Приморские пастбища Алжира должны кормить далекую Францию
Вода-источник жизни в сахарских оазисах Вода-источник жизни в сахарских оазисах
Арабское слово «Аль-Джазаир», от которого произошло название Алжир, означает «острова». Неизвестно, то ли арабы, придя сюда с пустынного востока, приняли страну за райский остров или же ее назвали так случайно, имея в виду какой-нибудь из островков у побережья. Во всяком случае, совершенно точно одно — островом спокойствия Алжир никогда не был.

Как и две другие страны древней провинции Africa Minor — Марокко и Тунис, — Алжир пережил целый ряд властителей. После финикийцев — основателей Карфагена, развалины которого сохранились недалеко от главного города современного Туниса, сюда пришли римляне. Затем по стране прошли вандалы и византийцы и, наконец, появились буйные арабы, которые оттеснили берберские племена вглубь страны, к самым горам. Мавританская династия, обосновавшаяся вначале недалеко от развалин римского города Волюбилис и основавшая знаменитый Фес, за два столетия достигла небывалого могущества и проникла на севере вглубь Пиренейского полуострова, а на юге — далеко вглубь африканского континента. После распада мавританской империи страна стала ареной борьбы между Испанией и Турцией. Однако покончить с буйствами турецких пиратов удалось лишь французам, которые превратили затем Алжир в составную часть Франции, подчиняющуюся непосредственно министерству внутренних дел. Из трех основных баз французской колониальной империи на севере Африки Алжир — главный столп. Это чувствуется сразу же, как только пересечешь границу Марокко.

Выжженная пустыня, которая сопровождала нас на протяжении более 200 километров от Центрального Марокко вплоть до Уджды, исчезла бесследно, будто чудом. За отвесными скалами около Тлемсена неожиданно появились виноградники, оливковые рощи, тучные пастбища, рощи пробкового дуба и миндального дерева, благоухающие сады и необозримые хлебные поля.

Над пропастями Константины

Нельзя говорить об Алжире и не упомянуть о его горах.

Алжирские горы с их неизмеримой многогранностью создают яркий контраст унылой, безнадежной пустыне. В нескольких километрах за марокканской границей — в Тлемсене — дорога на Оран разделяется на две ветки. Путешественник не пожалеет, если изберет внутреннюю дорогу, ведущую через Мансуру. Швейцарские или австрийские Альпы изысканны и учтивы, как чичероне в автобусах, которые заранее предупреждают вас, чтобы вы приготовились к лицезрению невиданного зрелища. Алжирские горы более опытны, расчетливы и агрессивны. Без всяких предупреждений они поставят на вашем пути такие декорации, что невольно широко раскрываешь глаза и думаешь, не сон ли это?!

За Мансурой вам вдруг покажется, что вы попали в пещеру Циклопа, откуда не найти выхода. Отвесные склоны скал поднимаются к самому небу. Они кажутся бесконечными, ибо их вершины тонут в белой пене бешено мчащихся облаков. Временами сквозь облака пробивается солнце и, как театральный рефлектор, перекидывает радугу над бурными каскадами вод, которые с оглушительным шумом падают сверху и исчезают в пропасти под узким стальным мостом. Нам пришлось прикрыть объектив кинокамеры, чтобы на него не попали мелкие водяные брызги, высоко поднимавшиеся над бурлящими порогами. Мы осматриваем Мансурский водопад как раз в тот момент, когда обитатели строений, находившихся на другом берегу, эвакуируют свое имущество, готовясь к приближающемуся грозному наводнению, которое повторяется с необъяснимой точностью каждые пять лет.

Не менее удивительны и прекрасны приморские горы между Афревилем и Блидой в Центральном Алжире. Глядя на белые постройки, прилепившиеся к отвесным скалам перед Буркикой, невольно вспоминаешь орлиное гнездо далай-ламы в Лхасе. Склоны гор утопают в зелени, миндальные деревья вдоль извилин горной дороги сгибаются под тяжестью созревающих плодов, а внизу, в глубоких долинах, колышутся нивы в ожидании жнецов.

Пальма первенства в мастерстве художественного оформления горного пейзажа в Алжире, бесспорно, принадлежит Константине. Сюда, в местность, расположенную на полпути от города Алжира до тунисских границ, как бы переместились с Запада США расчлененные каньоны Колорадо. Их склоны, изборожденные временем, солнцем и водой, неожиданно соединяются, образуя над напоминающим пещеру туннелем первый, самый низкий мост. Второй мост, немного повыше, построили римляне, как бы для того, чтобы убедиться в своей способности не только строить арки акведуков, но и соединять два разделенных пропастью мира. Сейчас над головокружительной пропастью Константины пролегает узкая лента висячего моста, который соорудили в 1863 году, прикрепив концы стальных тросов к скалам по обоим краям пропасти. Эль-Кантара, как называют этот мост арабы, соединяет железнодорожную станцию Джебель-Мансура с другой частью белоснежной Константины. Панорама Константины хорошо передает гордое величие этого орлиного города, который в свое время одним из последних сложил оружие перед превосходящими силами французов.

На алжирских виноградниках

Когда мы читали сводки французских судоходных компаний, в которых систематически сообщается о прибытии и отплытии кораблей и о характере их груза, то обратили внимание на огромное количество овощей, зерна, фруктов и в первую очередь вина, которые круглый год отправляют из алжирских портов во французскую метрополию. Теперь нам удалось своими глазами увидеть, откуда берутся все эти богатства.

Не доезжая 100 километров до города Алжира, мы из залитой солнцем местности попали в дождевую завесу тяжелых свинцовых туч. Такой дождь трудно представить себе в наших климатических условиях. В течение нескольких коротких минут с алжирского неба низверглись тонны воды. Затем вдруг сразу появилось солнце и стало невероятно душно. Окружавшая нас местность походила на оранжерею с буйной растительностью, рост которой проходил почти на глазах.

Трудно отыскать лучшие условия для наглядной демонстрации африканских богатств. Если бы эти богатства попадали по заслугам в руки тех, кто их создает совместно с природой, люди были бы здесь счастливы, здоровы, спокойны.

Но встречающиеся нам на дороге арабы одеты в грязные лохмотья, по сторонам шоссе мелькают глиняные лачуги, перед которыми ползают голые дети, страдающие от голода и болезней, на обширных виноградниках работают люди, напоминающие средневековых крепостных.

Чем же все это объясняется?

За разъяснением не нужно ходить далеко. Причины те же, что и в соседнем Марокко. Алжирской землей владеют крупные французские капиталисты и банки совместно с кучкой арабских вельмож и богачей, продажность которых вознаграждается французской колониальной администрацией.

Несколькими днями позднее мы встретились в сахарском оазисе Бу-Сааде с молодым арабом, работавшим официантом. После пятнадцатиминутной беседы лед недоверия растаял и он стал более общительным.

— Я работаю здесь официантом всего три месяца, — сказал он. — Мне надо заработать несколько сот франков, чтобы продолжать учиться… Учеба стоит больших денег, а отец мне их дать не может…

— Где же работает твой отец?

— Работает? — переспросил молодой Юсуф-бен-Амин и понизил голос. — Он работал, пока его не выгнали с виноградников. Нас было 14 детей, и мы все, чтобы не умереть с голода, должны были с самого раннего детства работать вместе с родителями в поле. В школу ходить не могли, так как не хватало заработка…

— Сколько же получает рабочий на виноградниках?

— Взрослые 60, иногда 80 франков в день, дети около 30, — ответил он.

Мы сопоставили этот заработок, составляющий одну треть прожиточного минимума, с ценами на товары первой необходимости и с прибылями хозяев алжирских латифундий.

Средний доход с одного гектара виноградника колеблется вокруг 150 тысяч франков в год. При этом в Алжире зачастую одному владельцу принадлежит несколько тысяч гектаров, приносящих ему баснословные барыши…

Касба кинофильмов

Алжир — это совсем особый город.

Если въезжаешь в него в сумерки, то кажется, что попадаешь в сказочную страну. Вас окружают современные многоэтажные здания, неоновые рекламы, многолюдные улицы с оживленным движением. Учащенно пульсируют транспортные артерии города. Набережную окаймляют трехэтажные аркады. Гирлянды электрических фонарей обрамляют гавань, изогнутую широким полукругом. А по ее краям бархат звездной ночи щупают прожекторы маяков. Если смотреть на Алжир со стороны моря, вам покажется, что его сооружали строители небоскребов. Террасами уходят вверх, в темноту ночи светящиеся прямоугольники окон. Чем дальше, тем меньше они становятся, пока, наконец, не превращаются в совсем маленькие станиолевые квадратики. Таков Алжир ночью.

А днем тот же Алжир походит на утомленную танцовщицу, снявшую с себя маскарадный костюм. От всего, что так чаровало вас ночью, остались лишь фешенебельные отели да правительственные дворцы и диадема великолепных вилл у вершины подковы, охватывающей Алжирский порт. Лишь характерные балконы на каждом доме убеждали в том, что это и есть тот самый Алжир, который так пленял ночью. Город как бы спускается к порту, к узким грязным уличкам со зловонными нечистотами, к Касбе — кварталу бедноты и окраинных трущоб, пользующемуся дурной славой, к той самой Касбе, которая неоднократно служила сценой драматических эпизодов в фильмах из жизни экзотического Востока.

И поныне посещают Касбу пресыщенные туристы, чтобы собственными глазами увидеть некоторые из ее улиц, где снимались «Славные деньки» Шарля Буайе или какого-либо другого героя голливудских фильмов. Их не интересует то, что в Касбе, по данным официальной французской статистики, от 20 до 50 процентов детей умирает в возрасте до двух лет. Они не хотят знать, почему люди живут здесь в таких ужасных условиях, и не намерены утруждать себя поисками связи между нищетой и преступностью жителей Касбы, ибо начало и конец этого исследования неизбежно разоблачит подлинного виновника — французские колониальные власти.

«Романтическая Касба доказала, что от нее действительно захватывает дух», — писал в одном из своих «сенсационных» репортажей американский журнал «Лайф». Эти слова относились к снимку, изображавшему американскую туристку-миллионершу, которая зажимала платком нос, защищаясь от зловония Касбы. Американка была одной из пассажирок фешенебельного парохода «Карония», который прибыл в Алжир, совершая «большое африканское плавание».

«Его 550 пассажиров за эту восьмидесятидневную поездку заплатили около 3 миллионов долларов», — писал тогда «Лайф». Это равняется 150 миллионам крон. Самый дешевый билет стоил 120 тысяч крон, самый дорогой — 1 миллион крон. Причем, это была лишь плата за каюту и питание. За экскурсии и другие мероприятия, проводившиеся в местах остановок, «туристы» заплатили еще по 330 тысяч крон каждый.

Агентство Рейтер попыталось подытожить общее состояние всех этих 550 туристов и насчитало 10 миллиардов крон.

«Это было самое колоссальное экскурсионное мероприятие всех времен, — хвастливо заявляла американская пресса. — Миллионеры настойчиво торговались с арабскими продавцами бурнусов, фесок и кожаных сувениров. Как и подобает американским туристам, они торговались только для того, чтобы получить от этого удовольствие. Одна из участниц, покупая французский бинокль, воскликнула: «Меня не интересует, сколько он стоит, лишь бы в него можно было смотреть!» Американцев любят везде, где они разговаривают таким языком…»

Американский журнал «Лайф» не мог лучше охарактеризовать американских туристов, чем это сделано в заключении:

«Экскурсия в Алжир была организована так аэродинамично, что туристы были гарантированы от малейшей опасности и от приставаний. Проводники не водили их в обычные арабские жилища, а лишь в тщательно отобранные мавританские дома…»

Гарантированы от опасности! Такие гарантии были действительно нужны, ибо алжирский народ знал, с кем имеет дело. Французская полиция тщательно следила, чтобы ни один турист-миллионер как-нибудь не пострадал. Было бы поистине ужасно, если бы при покупке алжирской фески остался недоволен один из дирижеров того оркестра, в который уже включили и Алжир…

Вода и пустыня

В плодородной прибрежной полосе Алжира часто встречаются оросительные сооружения. Глубокие бетонные желоба несут живительную влагу тысячам истомленных деревьев, гектарам садов и виноградников, жаждущим воды. На протяжении километров тянутся они вдоль шоссе, местами скрываются под ним и снова появляются с другой стороны. Это последние следы борьбы человека с неравным противником — солнцем и песком.

Мы хотели собственными глазами взглянуть на беспощадный бой без начала и конца и поэтому отправились из Алжира на юг.

Вначале мы увидели ту же картину, что и перед Блидой. Нас окружало море зелени. Но вот неожиданно появилась глубоко врезанная долина, а за ней и горы. Однако они выглядели как-то странно. До этого на алжирском побережье нас сопровождали горы, утопавшие в зелени, а здешние горы иссушены, истощены, поседели от усталости и времени. Дорога подымалась все выше; по левую сторону возвышалась отвесная стена, по правую — раскрывала свои объятия глубокая пропасть. Проехав несколько километров, мы оказались на высоте более 1000 метров над уровнем моря. На дне пропасти виднелось высохшее русло реки. Посреди этого песчаного русла, наполняющегося водой в период дождей, извивалась лишь узкая блестящая ленточка ручейка. В мае дождей в пустыне не бывает. Только к концу сентября вновь разверзается небо, чтобы напоить жаждущую землю.

И вдруг нашему взору открылось бескрайное плоскогорье.

Пустыня…

Сюда сочли невыгодным ввозить гранитные тумбы, которыми окаймлены все алжирские дороги на побережье. Их заменили бочками из-под асфальта, наполненными камнями и побеленными известкой. В пустыню не рекомендуется вкладывать крупные капиталы…

Хотите ли вы получить правильное представление о бесконечности? Когда смотришь на звездное небо, то кажется, что звезды мерцают слишком близко, когда наблюдаешь за морем, то глазу виден горизонт. Но когда едешь ночью по пустыне, то постепенно как бы теряешься, уменьшаешься до бесконечно малой величины, становишься меньше песчинок. Пески без конца расстилаются перед тобой и сливаются с полосой света, отбрасываемой фарами.

В населенной местности 100 километров — это не большое расстояние. Но 100 километров по ночной пустыне превращаются в бесконечную тьму, в вечность.

Бу-Саада

Есть две Бу-Саады. Одна существует для иностранцев, которые прибывают сюда полюбоваться на пальмовую рощу, сфотографироваться верхом на верблюде, переночевать в гостинице «Трансатлантик» и отправиться обратно к морю с сознанием, что они повидали Сахару. Другая Бу-Саада не тронута цивилизацией, первобытна и все же прекрасна. Европейцы редко сюда заглядывают. Вылепленная из глины и обожженная солнцем, трепещет она в сухом знойном воздухе, который струится между пальмами, притекая из-за скалистого барьера Сахары.

Нам представилась возможность осмотреть одно из местных жилищ. Сначала мы попали в темный грязный коридор, где нужно было остановиться на несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте. Еще ослепленные ярким солнечным светом, разлитым перед хижиной, мы споткнулись о скрюченную фигуру человека, который лежал поперек узкого входа. Зловонные нечистоты вытекали из хижины мимо его ног.

— Это мой брат. У него температура, — услышали мы лаконичное пояснение хозяина дома.

Он поспешил продолжить разговор, не поняв, что же нас так потрясло. Больному здесь не полагается ни особых забот, ни ухода. Остальные обитатели хижины сидели под глиняным потолком и ткали ковры из овечьей шерсти. Больной, лежащий с высокой температурой в коридоре, лишал семью двух рабочих рук. Не к чему спешить с временной заменой рабочей силы. Выздоровеет больной — возвратится к труду. Умрет — прибавятся лишь хлопоты с погребением…

В темное помещение проникало немного света сквозь отверстие, служившее выходом на плоскую крышу, да сквозь дыру для дыма над открытым очагом. На полу сидело несколько детей и женщин в лохмотьях. Они чесали гребнем овечью шерсть и ткали ковры на примитивном станке. Кругом носились рои мух.

В мае кончается туристский сезон в «Трансатлантике». С этого момента весь персонал гостиницы переселяется в другое место, так как сахарский зной невыносим для туристов. Остается лишь араб-управляющий в белом тюрбане, а несколько худых ребятишек теряют возможность выпросить милостыню…

Между Бу-Саадой и Алжиром пересекаются два главных сахарских пути. Здесь стоит маленький французский форт, покинутый гарнизоном, но содержащийся в полном порядке. Он всегда открыт и готов предоставить убежище утомленным путникам, которые находят в нем ночлег и запас топлива. Мы уже выходили из запыленных стен форта, когда к нам подошел заросший, грязный старик в ветхих обносках европейского платья. Мы не знали, как с ним объясниться. Однако он приветствовал нас на чистейшем французском языке. Долго не могли мы прийти в себя от удивления. Человек, который сидит посреди пустыни и караулит покинутый форт, хорошо знает международные события, имена руководящих государственных деятелей, повестки международных конференций и содержание договоров. Он неожиданно заговорил с нами о чехословацко-польском договоре и назвал дату его подписания. Полные недоумения, мы молча слушали его изысканную французскую речь и точную терминологию.

— Откуда я все это знаю? — сказал он как бы с недоумением. — А что же мне тут еще делать? Времени больше чем достаточно. Только тогда оно мне кажется длинным, когда не поступают старые газеты от учителя из соседнего селения.

Минута молчания.

— Возвратиться назад? Нет, нет, без пустыни я бы не мог жить. Такой свободы во Франции мне не найти…

Арабский мир

Безработица, чрезвычайно низкий уровень заработной платы, эксплуатация широких слоев трудящихся Алжира — все это, разумеется, оказывает сильное влияние не только на уровень жизни, но и на трудовую мораль и формирование характера. Иностранец, который совершенно неожиданно попал в эту среду или не может осознать взаимной связи явлений, часто делает ошибочный вывод из своих наблюдений и видит в арабах лишь преступников, лентяев или фанатичных приверженцев ислама.

И в портовых предместьях, и на главных бульварах городов можно встретить множество оборванцев, взрослых и детей, которые просят милостыню, чтобы не умереть с голода. Они не могут найти работу и вынуждены изобретать другие способы раздобыть деньги.

В Сиди-бель-Аббесе хозяин ресторана, где мы ужинали, предупредил нас, чтобы мы не ходили одни по неосвещенным улицам. По дороге из ресторана мы искали гостиницу. Пока один из нас расспрашивал о возможности найти пристанище, другой сторожил машину. Неожиданно открылась дверца машины, и незнакомый подросток стал нахально домогаться бакшиша, заявляя, что без него не выйдет из машины. Мы изумились такому поведению, с которым встретились впервые. Небольшая подачка не помогла. Подросток решительно требовал еще. Только совместными усилиями нам удалось выбросить из машины непрошенного гостя. Однако нам вместе с «татрой» пришлось поскорее удалиться, чтобы избежать конфликта с толпой, которая начала быстро собираться вокруг нас.

Этот случай произошел в лагере Иностранного легиона, где легионеры жаловались нам, что в вечернее время они могут ходить по улицам Сиди-бель-Аббеса лишь большими группами. И это не удивительно. Ведь из близлежащих портов Орана или Алжира отправляются корабли с военными материалами и войсковыми частями того же самого Иностранного легиона в Индокитай, который так же борется за независимость, как и участники алжирского прогрессивного движения. В своей стране алжирский народ не избалован хорошим отношением со стороны иностранцев. Поэтому вполне естественно, он не делает между ними никакой разницы. К тому же Сиди-бель-Аббес — это особо чувствительный нерв Алжира…

Когда наблюдаешь алжирских арабов за работой, то приходишь, в конце концов, к заключению, что они подсознательно сохранили черты терпеливых арабских мастеров, которые могли целыми десятилетиями трудиться над одним квадратным метром ажурной паутины украшений своих мечетей. Это впечатление остается неизменным независимо от того, идет ли речь о портовых рабочих, ремесленниках, шоферах, продавцах, сцепщиках на железной дороге или дорожных рабочих. Потомки знаменитых зодчих не имеют теперь возможности заниматься столь возвышенными делами. Они трудятся в доках, на дорогах, на базарах или под мрачными сводами кустарных мастерских. Но и там они работают с тем же, на первый взгляд будто рассчитанным на долгое время спокойствием, которое иногда выводит из равновесия суетливого европейца.

Как-то раз во время поездки перед нами неожиданно выросло препятствие в виде кучи щебня посреди дороги. Оно вынудило нас сбавить скорость и осторожно сдвинуться к самому кювету. За нашим опасливым передвижением молча следила группа рабочих, которые обедали, лежа в кювете на противоположной стороне. Они ремонтировали здесь дорогу. Мы подумали о том, что они привезли и разгребли за день, вероятно, от 20 до 50 таких куч щебня. Почему же они не разгребли еще одну, прежде чем забраться в кювет для обеда?

Мы не стали ругаться, как это сделали бы на нашем месте десятки других водителей, вышли из машины и спокойно побеседовали с рабочими. И тут мы поняли, что на их месте поступили бы точно так же.

— А знаешь, господин, сколько нам платят за день работы? — сказал, смотря на нас, рабочий, вертевший между пальцами только что испеченную лепешку. — 50 франков, на которые в городе можно купить лишь пачку сигарет. К тому же мы никогда не будем ездить по этой дороге, господин. Ты не обратил внимания, где ездят мулы или ослы? По рву, только по рву.

Мы никогда не будем ездить по этой дороге…

Мул огибает неразбросанную кучу щебня сотню раз за день, думает рабочий. Пусть ее хоть разок объедет на своем автомобиле чиновник. Если он не хочет объезжать, то пусть или платит больше или разгребает сам…

Алжирский народ сохраняет добросердечие даже в нищете. Алжирец умеет быть веселым и проявит к вам искреннее дружелюбие, как только почувствует, что вы пришли к нему с добрыми намерениями.

Но у себя в стране он встречает благожелательных иностранцев очень редко…

Тунис

Дорога к границам Туниса проходит по такой же благодатной местности, как и в противоположную сторону, к Марокко. Снова нас окружают виноградники, хлеба, миндальные рощи, фруктовые сады. Неожиданно появились леса пробковых дубов. У дороги воздвигнуты высокие, аккуратно сложенные баррикады из огромных штабелей скрученной пробковой коры в том виде, как ее сняли со стволов. Когда берешь в руки громадный двухметровый кусок коры толщиною в пять сантиметров, рука невольно подскакивает вверх, потому что груз оказывается невероятно легким, а вам думалось, что его и не поднять.

На дороге встречаются грузовики с прицепами, доверху нагруженные пробковой корой. Груз достигает четырех-пятиметровой высоты, а рессоры выглядят так же, как под полупустым кузовом.

Переезд из Алжира в Тунис держит вас все время в напряжении. Не подумайте, однако, что на алжирской границе стреляют в проезжих и что притаившиеся на крутых поворотах бандиты сбрасывают на головы путешественников лавины камней. Ничего подобного здесь не случается. И все же ночью дорога из Алжира в Тунис полна приключений. За пограничной заставой Ла-Каль неожиданно пропали дорожные знаки. Это нас удивило, так как мы привыкли к безупречному порядку и хорошим ориентирам на марокканских и алжирских дорогах. Нам вдруг показалось, что мы попали в страну, где ожидали нападения врага и поэтому умышленно сняли все путевые знаки. Шоссе, обозначенное на карте как главная магистраль, превратилось в разбитую, плохо оборудованную дорогу. Мы подсознательно избрали другой путь, хоть он и уводил нас несколько в сторону. Проехав с десяток километров, мы увидели сквозь густой лес пробковых дубов блеск моря. Мы вернулись к побережью, однако шоссе здесь оказалось не в лучшем состоянии, хотя оно и служило единственной транспортной артерией.

Тунис, конечно, протекторат, приходит вам в голову, но это же не причина, чтобы порвать с ним дорожную связь. Ведь это, в конце концов, тоже французское владение. Так-то оно так, но французы в данном случае рассуждают несколько иначе; дорога невероятно разбита, усыпана острыми камнями, и нас не покидает чувство страха, что вот-вот шины не выдержат. Судя по карте, мы уже давно должны были прибыть в пограничную Табарку. Вместо этого мы находились на высоте 500 метров над уровнем моря и слышали, как где-то в глубине под нами волны разбивались о скалистые утесы. И лишь после долгой, утомительной езды между скалами заблестел, наконец, конус света, излучаемого маяком в Табарке.

— Во внутренних районах снова пойдет асфальт, — сказал служащий полицейского отделения, отвечая на наш вопрос, все ли дороги в Тунисе в таком плачевном состоянии. — Но тот, кто хочет переехать границу, должен идти на риск…

Развалины двухтысячелетней давности

Когда вы подъезжаете к городу Тунису с запада, вам преграждает путь массивный каменный гребень римского водопровода, который снабжал водой город, выросший на развалинах гордого Карфагена.

Две тысячи лет стоят эти огромные, искусно нагроможденные одна на другую каменные плиты с аккуратно пригнанными полукругами высоких арок наверху. Опоры водопровода кажутся несколько тяжеловесными по сравнению с узким каналом на его гребне. Но сама сохранность этого сооружения убедительно показывает, что римские строители хорошо умели сочетать пропорции строений с их прочностью. Звенья водопровода тянутся бесконечной цепью, точно копируя друг друга. Водопровод как будто ждет, что по его гребню вновь побежит вода, которая когда-то из далеких гор несла жизнь городу.

Под сенью двухтысячелетиях памятников истории сейчас покоятся другие останки. Они значительно более позднего происхождения и о них, конечно, никто не вспомнит через две тысячи лет. Это разбитые танки, зенитные орудия и военные грузовики германского вермахта, который в этих местах поставил заключительную точку на странице своих военных авантюр в Африке. Все это валяется в тени развалин иной империи, посредине забытого Карфагена. В первых числах мая 1943 года здесь прокатилась волна отступающей немецко-итальянской армии, роковая судьба которой завершилась последней битвой в капкане у мыса Бон. Немецкие генералы получили тогда полную возможность поразмыслить над судьбой режима, которому они служили.

Прямо под рукой у них, за морским заливом, лежали развалины Карфагена…

Любопытство побуждает вас собственными глазами взглянуть на арену знаменитых Пунических войн, этого важного рубежа в истории человечества, на Карфаген, который столетиями нагонял страх на иноземных полководцев. В конце девятнадцатикилометровой дороги, идущей от Туниса на северо-восток, можно найти сейчас остатки города, богатство и слава которого сияли когда-то, как маяк, на берегах Средиземного моря. Всесокрушающая непримиримость римлян оставила очень мало для современных археологов, которые и по сей день ведут здесь раскопки погребенных памятников истории.

«Кроме того, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен…»

Этот краткий программный лозунг Катона был выполнен до последней буквы, хотя для этого и потребовались три Пунические войны. Ими окончилась славная история города, основанного финикийскими колонистами из Тира и Сидона в начале первого тысячелетия до нашей эры. От города, построенного на развалинах Карфагена, сохранилась сейчас лишь реставрированная арена, где римские императоры отдавали на растерзание львам безоружных людей, чтобы развлечь народ и заставить его забыть о своих насущных нуждах.

На невысоком холме, вдалеке от бывшего Карфагенского залива, где некогда бросал якорь гордый флот, стоят теперь голые стены бывших бань с обрушившимися мраморными колоннами и мозаичными полами. Лишь амфитеатр сохранил отчасти более достойный вид. Археологи сделали все возможное, чтобы устранить тысячи тонн песка, заботливо скрывавшие арену, где некогда ставились древнеклассические трагедии. Мы застали просторный карфагенский амфитеатр в дни лихорадочной подготовки к представлению «Андрокла». Парижский театр «Комеди Франсез» готовился на следующий день оживить плиты каменной сцены, которые умолкли две тысячи лет назад.

Эти стены столетия назад были свидетелями яростного разрушения, подобного которому еще не знал древний мир, свидетелями бессмысленного опустошения и болезненной мании уничтожения всего, что могло напомнить об экспансии могущественного финикийского Карфагена. Мысленно видишь римские пентеры, творение новой техники, которые застали врасплох мощные, но слишком тяжелые карфагенские галеры. Корвус (ворон. — Ред.) — перекидной мостик с крючьями, прикрепленный на блоке к мачте, решил, в конце концов, исход морского сражения между римлянами и карфагенянами, изменив весь ход войны. По перекидным мостикам, которые после сближения своими крючьями цеплялись за палубы неприятельских кораблей, римские наемники вторглись в самое сердце неприступной морской державы и дописали последнюю кровавую страницу ее истории…

Те самые мраморные колонны с коринфскими капителями, которые некогда поддерживали богатые архитравы храмов, можно найти в нескольких десятках километров южнее Туниса, в Кайруане — священном городе ислама.

Вскоре после своего вторжения с востока арабы в религиозном усердии собрали сюда остатки финикийских и римских сооружений со всего североафриканского побережья. Над мраморными колоннами, свезенными из Карфагена, Лептис-Магны, Сабраты, Кирены и других разрушенных городов, они возвели изящные арки галерей и таинственные молельни Великой мечети. Свыше 600 великолепных мраморных колонн этой молельни нашли здесь новое применение и начиная с 669 года стали молчаливыми свидетелями фанатизма мусульман, которые и по сей день ходят сюда, чтобы, повернувшись лицом к Мекке, поклониться великому Пророку.

«Ашхаду анна ла илaxa илла ллаху уа Мухаммадун разулу ллахи…»

«Верю, что нет бога, кроме Аллаха, и что Магомет пророк его…» — произносит нараспев пять раз в день муэдзин, призывая верующих к молитве с балкона минарета Великой мечети. Священный покой просторного двора нарушается порой отзвуком тяжелой поступи военных отрядов, возвращающихся под французский трехцветный флаг, который развевается над каменными башнями древних казарм. Красноречивым доказательством древности Великой мечети являются глубокие желоба в мраморе колодца на ее дворе. Их выточили пеньковые веревки с ведрами на концах, при помощи которых арабы теперь, как и столетия назад, достают воду, чтобы утолить жажду.

Тунис — французский протекторат

В Марокко французы заменили недостаточно энергичного резидента М. Лабона генералом-коллаборационистом Жюэном. Подобный же ход был сделан и на тунисской шахматной доске, где также развернулась скрытая борьба. На этот раз речь шла ни больше ни меньше, как о тунисском бее. Население Туниса не простило французам ареста прежнего бея Монсефа и замены его податливым Сиди Мухаммед Ламин-пашой. Этим шагом власти лишь подлили масла в огонь скрытого недовольства.

Часть тунисского населения считает протекторат переходной формой правления и ждет, когда французы изменят статус страны. В соответствии с программой, которую огласило руководство постоянно растущего прогрессивного движения, конечная цель тунисцев — достижение полной политической независимости. Сами французы уже открыто говорят и пишут о том, что политическая обстановка в стране напряжена и что это напряжение дает о себе знать по любому поводу.

Мы не могли пойти так далеко, как корреспондент лионской ежедневной газеты «Лион либр», который, стремясь получше узнать положение в Тунисе, перерядился — надел арабскую феску и кожаные сандалии, — чтобы проникнуть на одно из собраний членов подпольного движения. Его выводы после посещения Туниса заслуживают внимания, хотя они и продиктованы интересами французской буржуазии.

«Если французское правительство, — писал он, — немедленно не предпримет разумных мер для разрешения арабского вопроса во всей Северной Африке, ни в коем случае, однако, не применяя силы, оно окажется перед лицом весьма небезопасных перспектив. Было бы неразумно недооценивать серьезность тунисского прогрессивного движения, которое призывает население к борьбе за независимость. Нельзя забывать, что Северная Африка находится в движении, которому французы дали толчок. Франции необходимо правильно направить это движение, если она не хочет довести положение до катастрофы».

Тунис далеко не так обширен и богат, как соседний Алжир. Поэтому напряженность экономического и политического положения здесь чувствуется сильнее, чем в остальных областях Французской Северной Африки. В стране царят голод и нищета. Из более полумиллиона тунисских детей могут ходить в школу едва лишь 90 тысяч. Неграмотность достигает невероятных размеров — 96 процентов. Непрерывно возрастает безработица, с которой французское правительство ничего не может сделать. Растет количество забастовок и демонстраций, которые по приказу колониальных властей подавляются полицией, прибегающей к кровавым расправам.

Франция хорошо знает о неудержимом развитии движения за независимость в бывших итальянских колониях. Самая крупная и наиболее значительная из этих колоний — Ливия — находится в непосредственном соседстве с Алжиром и Тунисом. Поэтому на Парижской конференции министров иностранных дел и на генеральных ассамблеях Организации Объединенных Наций Франция упорно отстаивала свое предложение об организации международного управления Ливией и о передаче ее составной части, Феццана, под французский контроль. Предоставление Ливии хотя бы формальной независимости означало бы, что еще один гвоздь вбит в гроб французского колониального господства в Африке. Этот акт оказал бы неоценимую помощь тунисскому прогрессивному движению в его борьбе за полное освобождение от французской зависимости.

Французское правительство время от времени пытается налепить пластырь на открытую рану голодающего Туниса. В печати появляются в таких случаях сообщения о поставках зерна тунисскому населению. Однако эти дары данайцев только лишний раз разоблачают лицемерие правительства, которое отбирает хлеб у голодающего населения Алжира, чтобы «даровать» его населению Туниса. О том, что стоимость этого хлеба представляет собой смехотворно малую толику от доходов колониальных эксплуататоров, никогда не указывается в напыщенных «дарственных» сообщениях.

Когда мы были в Тунисе, французские власти запретили выгружать большую партию зерна, подаренного египетским королем Фаруком «своим голодающим единоверцам» в Тунисе и в Триполитании. Англичане в Триполи дали согласие на эту акцию «помощи», тогда как французы, опасаясь за свой престиж, возвратили обратно в Египет 300 тонн пшеницы. Египетские феллахи, впрочем, нуждались в этой пшенице не меньше, чем их единоверцы в Тунисе или Триполитании. Они так никогда и не узнали, что их хлеб был использован для политического хода в целях упрочения позиций Арабской лиги на Средиземном море.

Все эти проблемы, от которых все чаще болит голова у французских правителей, вызывают лишь злорадные комментарии американцев, которые используют внутриполитические затруднения в Северной Африке для упрочения своих позиций. Еще до окончания войны между американским министерством торговли и французским верховным советом по делам снабжения было заключено соглашение о номенклатуре американских товаров, которые после войны разрешалось ввозить во Французскую Северную Африку. Американцы хорошо знали, для чего они заключают такое «соглашение». Уже в 1946 году экспорт американских товаров в Алжир превышал в 30 раз экспорт 1937 года.

Французам оставалось лишь с прискорбием убедиться в том, что американские капиталисты проникают в «их» области точно такими же методами, какие в свое время применяла сама Франция для установления своего влияния в Африке и вовлечения отдельных стран в ее колониальную систему.

Покорение Туниса началось в 1863 году, когда французские банки использовали финансовые затруднения тунисского бея и навязали ему заем в 39 миллионов франков на чрезвычайно тяжелых условиях. Из этой суммы банки удержали 10 миллионов франков на покрытие операционных расходов, около 20 миллионов пошло на выплату комиссионных и на другие фантастические платежи. Тунис в конце концов получил лишь пять с половиной миллионов франков, дав при этом обязательство в течение 15 лет уплатить 63 миллиона франков. Через два года тунисский бей был вынужден просить о новом займе, который отдал в руки французских банкиров все доходы от таможенных сборов страны. А еще через два года французская дипломатия вписала в перечень своих колониальных побед установление полного финансового и политического контроля над Тунисом. Французы очень хорошо помнят об этом.

Назойливое присутствие американцев в их сфере влияния начинает становиться для них все более неприятным…


Комментарии
Авторизуйтесь, чтобы оставить отзыв
Оцени маршрут  
     


 
© 2007-
Маршруты.Ру
Все права защищены
Rambler's Top100
О сайте
Сообщество
Маршруты
← Вернуться на Маршруты.Ру