Африка грёз и действительности (том 1, Северная Африка)

У стобашенной Праги есть серьезный соперник на африканском континенте.

Только над самым большим городом Африки господствуют не церковные башни в стиле ренессанса, барокко или готики, а стройные минареты. Из моря каменных и глинобитных домов, небоскребов и полуразвалившихся лачуг Каира поднимаются они ввысь, как бы вырезанные из слоновой кости, тонкой, как паутина, филигранной резьбой, хрупкие, ажурные, украшенные белыми зубцами, консолями, колоннами, похожими на сталактиты, куполами, балконами и полумесяцами.

Алебастровая мечеть

На пыльной площадке у Цитадели, под изящными минаретами мечети Мухаммеда Али, носится клубок игроков. Лишь у немногих есть настоящие бутсы и спортивные костюмы. Остальные играют босиком и в длинных галабеях, которые при каждом движении путаются у них между ногами. Тени минаретов ложатся на просторный двор самой большой каирской мечети, куда не проникает снизу пронзительный звук судейского свистка. На наружном дворе развевается зеленый египетский флаг, сменивший с недавних пор британский имперский флаг. Солдаты перед воротами улыбаются, а нашими ногами уже занялись смотрители мечети — алебастровой мечети Мухаммеда Али.

Наши ботинки исчезли в холщовых туфлях, и вскоре мы уже стояли под огромными сводами, напоминающими Айя-Софию в Стамбуле. Сквозь цветную мозаику окон, расположенных высоко на куполе в сумраке свода, как бы из рефлектора пробиваются переливающиеся всеми цветами радуги лучи света и мягкими пастельными тонами расплываются по богато украшенным стенам. Поток воздуха заставляет дрожать огромную хрустальную люстру, унося ее серебряный перезвон высоко к вершине купола. Время здесь остановилось. Звук шагов тонет в плотных циновках и густых коврах. Одинокий посетитель ничем не нарушит покоя верующего, который в нише мечети обратился лицом к Мекке, чтобы тихими сурами воздать хвалу пророку.

Гораздо ниже мечети Мухаммеда Али спустились две мечети, почти прилепившиеся к мощным зубчатым стенам Цитадели. Хотя их минареты и не господствуют над Каиром, они ни в чем не уступают алебастровой мечети. Когда вы проходите под ними по узкой уличке, у вас такое чувство, что в любой момент эти изящные, стройные причудливые каменные призмы могут обрушиться на вас. Из густой тени, которая уже давно опустилась в узкую шахту между стенами, минареты, как бы поддерживая друг друга, поднимаются несколькими ярусами высоко кверху, чтобы сияющие полумесяцы на их вершинах как можно дольше сохранили отблеск гаснущего дня. Здесь, под сводами мечети Сиди ар-Рафаи, в королевской гробнице нашел последний приют король Фуад, предшественник нынешнего властителя.

Недалеко от двух этих мечетей — Сиди ар-Рафаи и мечети султана Хасана — вы обнаружите в тесном соседстве с грязными домами и помойками интересное архитектурное сооружение — мечеть Ибн ат-Тулуна. Обнесенная двойной стеной и высокой колоннадой мечеть оставляет впечатление незаконченного произведения, строительного эксперимента, хотя она уже долгие столетия стоит, сохраняя первоначальную форму. Рассказывают, что ее основатель Ибн ат-Тулун был очень трудолюбив и никогда не терял времени даром. Во время одного из совещаний при дворе друзья застали его с листом бумаги в руке, устремившим отсутствующий взгляд в пространство. Не успел один из них упрекнуть его в потере времени, как Ибн ат-Тулун встал и подал придворному архитектору бумагу, свернутую трубкой.

— Ничего подобного, друзья мои, я не терял времени. Так будет выглядеть минарет мечети, которую вы начнете строить!.

Сегодня муэдзин поднимается по спиральной лестнице на внешней стороне минарета точно так же, как и столетия назад, когда постройка минарета была только что окончена.

Едва выйдешь из мечети, как тебя снова захватит бурный поток жизни окраинных кварталов с грязными тесными лавками, переполненными восточными товарами, чеканными браслетами, богатыми интарсиями, шкатулками из слоновой кости, швейцарскими часами, шведскими примусами и американскими найлоновыми чулками. У трамвайной остановки сидит на земле продавец лимонада и сластей лет семи от роду. С наслаждением затягивается он догорающей сигаретой, затем изящным движением отбрасывает в сторону окурок, описывающий длинную дугу, и начинает облизывать расклеившийся за день целлофан, в который завернуты ломтики кокосового ореха. Мимо мчится дребезжащий трамвай. Вожатый выстукивает звонком бесконечный, однообразный ритм, оглушающий пешеходов, которые уступают ему дорогу только в самый последний момент. Лишь время от времени в шуме улицы можно различить певучий голос муэдзина, призывающего к молитве…

Со скрещенными ногами за учебой

Двор университета Аль-Азхар.-Старый Каир.

После основания школы в 970 году Аль-Азхар стал одновременно и главной мечетью тогдашнего Каира. Свой строго духовный характер университет сохранял вплоть до двадцатых годов текущего столетия, когда впервые проявились стремления реформировать средневековую программу обучения. Эти стремления поддерживались требованием египетского правительства устранить из государственных органов английских чиновников и заменить их египтянами. В 1924 году правительство добилось того, что центральный совет университета Аль-Азхар разработал новое положение, согласно которому в учебную программу включалось изучение философии, риторики, права и педагогики.

Против реформ Аль-Азхара, поддерживаемых парламентом и правительством, выступили, однако, королевский двор и английский губернатор. Двор боялся усиления демократического движения, которое привело к значительному ограничению власти шаха в мусульманском Иране и к ликвидации феодального строя в Турции в двадцатых годах текущего столетия, когда, несмотря на присутствие иностранных войск в стране, султанат, этот «больной на Босфоре», был сменен республиканской формой правления молодого отечественного капитализма. Англичане энергично противились реформам, так как хорошо знали, что Аль-Азхар посещают студенты как из Индии, так и из других мусульманских стран Британской империи. Они поддерживали египетский двор в его борьбе против парламента и правительства, не желая допустить, чтобы образованные и националистически настроенные воспитанники университета усилили в своих странах движение за национальную, экономическую и политическую свободу. Эта борьба зашла так далеко, что в октябре 1929 года вынужден был подать в отставку ректор университета Мухаммед Мустафа-Мараги, который стремился сделать Аль-Азхар народным университетом, отвечающим современным требованиям. А через год судьба университета была решена. Аль-Азхар попал под неограниченную власть короля, который отстранил парламент и правительство от руководства университетом, оставив за собой право назначать профессоров и ректора, а также контролировать их деятельность.

Чтобы осмотреть Аль-Азхар, теперь требуется особое разрешение. Беспокойство и суета каирских улиц останутся позади вас, едва вы минуете ворота и войдете в просторный двор. Мрамор и алебастр. Лучшие образцы арабского орнамента. На соломенных циновках в тени аркад в одиночку и группами сидят молодые студенты со всех концов исламского мира. Они не оглянутся и даже бровью не поведут, когда вы остановитесь недалеко от них. Они занимаются. На коврике перед скрещенными ногами лежит потрепанный коран. Наклон вперед — назад, вперед — назад. Голова и тело раскачиваются без устали, как перпетуум-мобиле. Это — испытанное средство, чтобы сосредоточиться при заучивании наизусть. Они повторяют суру за сурой раз, десять раз, сто раз. Губы неслышно шевелятся, глаза устремлены куда-то вдаль. Быстрый отсутствующий взгляд на бесчисленное множество арабских знаков и снова сосредоточенность, производящая впечатление экстаза. Бесконечный маятник, направляемый железной волей…

В противоположном углу двора вы увидите группу студентов, среди которых на земле сидит профессор со скрещенными ногами, со сложенными руками, точно так же, как его слушатели. На ковриках разложены учебные тексты. Излагается смысл и сущность учения Мухаммеда. Колоннада ведет к студенческим общежитиям. Они разделены по странам, откуда прибыли слушатели. Высокие, статные марокканцы. Суданцы в белоснежных тюрбанах. Студенты, которые еще совсем недавно гуляли под «золотыми минаретами» в багдадском предместье Каземаин. Молодой житель Эфиопии, невысокий, худой юноша с лицом цвета эбенового дерева и черными кудрями над высоким лбом. Студенты из Пакистана. Смуглые сенуситы, похожие на тех, которых несколько недель тому назад мы встречали на побережье Киренаики. Египтяне в красных фесках, группа студентов с сильно выдающимися скулами и монгольскими чертами лица, сирийцы, армяне, иранцы. Калейдоскоп народов…

Поражает скромное, аскетически простое убранство общежитий. Четыре стены да соломенный или войлочный коврик, который служит и столом, и диваном, и постелью, местом работы и молитвы. Входишь в мечеть. Толстый красный ковер заглушает шаги. В полутьме алебастровых и мраморных колонн снова виднеется группа студентов за работой. Другие отдыхают или спят.

В Аль-Азхаре сейчас почти 17 тысяч студентов, около 600 профессоров и 200 преподавателей. Обширная библиотека насчитывает десятки тысяч томов, среди них много редких арабских рукописей. Когда проходишь мимо студентов, производящих впечатление абсолютно пассивных и вялых людей, с трудом верится, что именно здесь растут сейчас революционные силы. Редкая демонстрация в Каире обходится без студентов из Аль-Азхара. У его стен в любое время дня и ночи дежурят полицейские патрули и военные автомашины, приготовленные для расправы с азхарскими «возмутителями спокойствия».

Скопившаяся энергия, дремлющая под поверхностью Аль-Азхара, время от времени выливается в мелочные ссоры, в удары, направленные не туда, куда следует. Религиозный фанатизм, который издавна был характерным признаком ислама, теперь превращается даже в опасный шовинизм, ищущий повода к выступлению при любых обстоятельствах.

Однако в Аль-Азхаре растет сейчас и другое движение, опирающееся на широкую основу и направленное против тех, кто в странах арабского языка узурпирует до сих пор права, им не принадлежащие. Стремления к свободе и независимости расположенного на западе Марокко и расположенного на востоке Пакистана не случайно скрещиваются как раз посредине, на границе Африки и Азии под стройными минаретами Аль-Азхара…

Возвращение с другого берега

Если вы хотите познакомиться с настоящим Каиром, издавна служившим воротами Востока, этим истинно арабским городом, не ищите его ни на улице Каср эн-Нил, ни на улице Шариа Солиман-паша, ни на современных бульварах между высокими небоскребами. Муски, Аль-Азхар, Шубра и ряд других кварталов, занимающих огромную площадь в Каире, — вот те части города, которые до сих пор живут своей старой, нетронутой восточной жизнью. Однако в эти места рекламные брошюры вас не приглашают…

В Каире нет постепенного перехода от арабских кварталов к европейским. Стоит только свернуть с главной улицы, как через несколько секунд сразу попадешь в совершенно иной мир. Узкие кривые улички, потемневшие дома из камня и глины. Большинство их имеет на плоских крышах надстройку из дерева и прутьев. Резные деревянные эркеры, прилепившиеся к стенам домов, подвешены высоко друг над другом. Окна закрыты ставнями. Улички становятся все уже, как будто полуразвалившиеся глиняные дома ищут опоры друг в друге. Вы проходите под «триумфальными арками» из только что выстиранных галабей и рубашек, развешенных над улицами в несколько ярусов. Сумрак и тень царят здесь в течение всего дня, с утра до вечера. Лишь в полдень солнце на несколько минут пробирается до булыжной мостовой, а затем ее снова накрывает хмурый полумрак. Становится понятным, что кривизна и узость уличек — не случайное явление. Местами кажется, что строители этих кварталов умышленно выбрали ломаную линию планировки, чтобы задержать солнечные лучи и уберечь обитателей полутемных углов от зноя. Ведь эти улички служат скорее местом работы, чем транспортными артериями.

Ремесленники разложили свой инструмент прямо под ногами прохожих. Не ищите здесь тротуаров. По переполненной улице катится повозка на двухметровых колесах, которую тянет худой, усталый ослик. Восточные базары с беспорядочным сочетанием красок, запахов и форм. Египетские галабей, страконицкие фески, итальянские очки от солнца, яблонецкие ювелирные изделия, бразильский кофе, аргентинские консервы, коллекции «настоящих» скарабеев и колье, американские безопасные бритвы, старое оружие из Судана, английские ножевые изделия.

Рядом вы увидите другого араба, который терпеливо вытачивает из перламутра загадочные знаки иероглифов. Третий мастер из тысячи мелких кусочков перламутра сосредоточенно складывает изумительный орнамент интарсии. Четвертый — из куска тяжелой слоновой кости создает почти невесомое кружево отделки для королевского кресла. Вы покидаете полутемную мастерскую с чувством, что это единственное место в Египте, где еще до сих пор живут придворные ремесленники фараонов…

Через минуту вас уже снова захватывает восточная суета уличек. Вдруг вы останавливаетесь в изумлении: конка, настоящая конная железная дорога, такая, какую, вероятно, помнят лишь немногие из старых жителей Праги. Пытаетесь рассмотреть ее поближе, но единственное, что остается в памяти — это тощая лошадка, кучер и огромная, грохочущая и галдящая громада фесок и развевающихся галабей.

Вы останавливаетесь возле старика старьевщика, сидящего на брезенте от армейской палатки у входа в свою загроможденную кладовую. Старьевщик немедленно вскочит, лишь только увидит, что вы проявляете какой-то интерес. От входа в сарай косо поднимается вверх к потолку плотно утоптанная гора. Невыразимый хаос противогазов, спальных мешков, учебных гранат, походных палаток, тропических шлемов, авиационных измерительных приборов, канатов, запасных частей к военным автомашинам, белья, комбинезонов, походных сумок, противопесочных лент, посуды, столовых приборов, военных радиостанций, противомоскитных сеток, обуви, брезентовых мешков для воды. Голова идет кругом от всего этого. Все без разбору свалено в кучу высотою в несколько метров. По куче лазят случайные покупатели, копаются в ней, как кроты, ворошат ее и выбирают, что им нужно. Понадобился бы труд нескольких рабочих в течение двух недель, чтобы из этой свалки оставшихся от войны вещей выбрать ценные материалы. Но нет. Куда удобнее усесться перед лавкой и предлагать покупателям самим открывать все новые и новые сокровища. В этом есть ведь и своя прелесть…

Возвращаясь., как в трансе, из этого мира загадок и контрастов, нездорового полумрака и соблазнительной таинственности, подавленного «я» и беспредельного размаха творческого энтузиазма, вы остановитесь в тени мечети с таким чувством, будто вынырнули из омута давно ушедших веков в современность. На ступенях старой мечети сидит слепая старуха с протянутой рукой и поет. Взволнованная мелодия арабской песни, вызванная к жизни старчески надломленным голосом, разрастается в возбужденную гортанную трель и летит к каменному кружеву минаретов и еще выше к потемневшему небосводу, куда устремлены угасшие глаза…

А двумя улицами дальше бьется сердце «европейского» Каира, наполняя зеленым, желтым и красным эликсиром газосветные артерии расфранченного города.

— Последний выпуск «Бурс эжипсьен»!

— 460 жертв холеры за истекшие сутки! Правительственный кризис во Франции! Серьезные волнения в Палестине!..

Церковные служки в смокингах

Ислам — официальная религия Египта. Двор, большинство высокопоставленных сановников и представители «десятитысячной верхушки» исповедуют ислам подобно миллионным массам феллахов. В Египте действует законодательное положение о свободе совести, но, по неписаному закону, высокие, ответственные должности не могут занимать лица, исповедующие иную веру.

И все же в Египте проживает много приверженцев других религий. Наиболее многочисленна группа коптов. Среди двадцатидвухмиллионного населения Египта насчитывается около трех миллионов коптов. Это — феллахи, мелкие ремесленники, рабочие, мелкие чиновники, торговцы, низшие служащие. В государственных учреждениях они, несмотря на более высокий уровень образования и развития, занимают лишь второстепенные посты. Это диктуется соображениями материального и политического порядка. Египет становится руководящим государством группы арабских стран, на щите которых начертан знак Мухаммеда. Этим объясняется и стремление закрепить в той же мере внутренние позиции ислама.

На первый взгляд копта не отличишь от мусульманина. Он носит такую же феску на голове и одевается в европейское платье, как любой египетский эфенди. Однако у копта более развито понятие о равноправии людей. Он отвергает деление общества на касты, ставит женщину на один уровень с мужчиной и не допускает многоженства. Во время нашего пребывания в Каире нам представилось несколько случаев поближе узнать жизнь коптского меньшинства и сравнить ее с жизнью ведущей группы исламского населения.

Едва ли бы нам представилась лучшая возможность для изучения быта коптов, чем коптская свадьба, на которую мы получили приглашение.

Около восьми часов вечера мы пришли в темную узкую улицу. Переулок вел от нее в тесный тупик и оттуда во двор. Спотыкаемся о камни и лишь в последний момент избегаем глубокой лужи. Узкая лесенка, облупленные стены. На каждой лестничной площадке керосиновые лампочки. Сверху до нас доносится разноречивый гул голосов, звонкие трели и смех.

Входим. Просторная чистая прихожая. За ней большая комната, в которой находится невеста с подругами, окруженная вниманием родных и приятельниц. В комнате только женщины. В конце концов мы попали в помещение, где должен был свершиться обряд. Знакомимся. Нас встречают приветливыми улыбками, проявляют внимание и гостеприимство.

По обычаю коптов, свадебный обряд совершается дома. В передней части комнаты было устроено возвышение с двумя позолоченными креслами, позади которых находился большой египетский государственный флаг. Вдоль стен стояло несколько стульев, здесь группами разместилась мужская половина родственников и друзей. В отдаленном углу комнаты находились одетые в европейское платье жених и отец невесты, оба в красных фесках на голове, а между ними сидел коптский священник в особом головном уборе, напоминавшем наполовину черный тюрбан, наполовину красную феску. На черную сутану с металлическим распятьем на груди спускается окладистая борода. Весело, дружески, без излишней формальности составляется брачное свидетельство. Наконец священник облачил жениха в плащ из золотистого бархата и остался в помещении один. Потекли минуты ожидания.

Вдруг до нас донеслось ликование, крик, знакомая звонкая трель, которую мы слышали, когда поднимались по лестнице, звуки дудки, нескольких ударных инструментов, мужское пение. В следующий момент в комнату вошли жених с невестой, подружки со свечками в руках, родители молодых, а за ними певцы и музыканты вместе с остальными участниками свадьбы. Необычный обряд начался с чтения по-коптски Ветхого завета. С молитвой смешивался, а временами и покрывал ее оглушительный рев молодых певцов и церковных служек. Это было нечто похожее на григорианский хорал, акклиматизировавшийся со временем в арабской среде. К сливающимся интонациям, звукам дудки и ударных инструментов снова примешивается таинственная звонкая трель. Мы, наконец, обнаружили, от кого она исходила. Ликующие звуки в высоком резком тоне издавали молодые девушки, придавая им вибрацию быстрыми, короткими движениями языка между зубами и губами.

Вокруг непринужденные проявления радости, смех и возбужденная жестикуляция. Голос священника, совершавшего обряд, тонет в шуме. Тем не менее глаза всех присутствующих устремлены на него. Непостижимый контраст всеобщему веселью создают важные, окаменелые лица молодоженов, которые, не шевелясь, сосредоточенно смотрят в галдящую толпу. Обряд продолжается более получаса. Затем переходят к благословлению, и тут на стул, поставленный посреди комнаты, забирается первый служка лет сорока от роду. Он торопливо через голову снял церковное облачение и остался перед затихшей компанией в безукоризненном смокинге и белоснежном воротничке. Его поздравительную речь то и дело прерывали вспышки веселья. Он напоминал скорее конферансье перед микрофоном в пестрой эстрадной программе, чем торжественного свадебного оратора. Заблестели глаза и у священника. В бороде мелькнула белая полоска зубов, и вскоре он уже смеялся вместе с остальными, хватаясь за живот.

Гости понемногу выходят в смежную комнату, где приготовлено легкое угощение.

Кто боится, тому нельзя в Муски

Каждого начинающего шофера-европейца следовало бы заставлять проехать обязательный километр по окраинным улицам Каира, прежде чем вручить ему водительские права.

Чтобы проделать это, недостаточно иметь только хорошие тормоза и сигнал не слабее сирены пожарной машины, нужно и неистощимое терпение, железные нервы и хотя бы некоторые способности к жонглерскому искусству. В послеполуденные и вечерние часы вся жизнь из домов, балконов, дворов и лачуг переходит на мостовую. Тротуары здесь или очень узки или их нет вообще. Тесные, кривые улички до отказа забиты детьми и взрослыми, передвижными ларьками и повозками, собаками, козами, овцами, кошками, ослами, а иногда стадом скота или караваном верблюдов.

По «магистрали» проезжаешь сквозь живую массу. Не спеша пытаешься обогнать трамвай, у которого ступеньки идут вдоль всего вагона, но видишь лишь его крышу, так как все остальное закрыто висящими пассажирами. Обгоняешь вагон, непрерывно сигналя. Однако 20 секунд непрестанного рева клаксона не мешают египтянину в галабее прыгнуть с трамвая на ходу в двух метрах от переднего буфера машины. Если удается затормозить в последнюю минуту или объехать его, он улыбается и совсем невинно произносит свое характерное «малеш» — ничего, пустяки…

Если заденешь такого прыгуна в галабее, то можешь прощаться с машиной. Все имеющие руки и ноги постараются сделать так, чтобы вы уже никогда больше не ездили. Не желая проделывать факирские трюки и испытывать судьбу, вы медленно следуете за трамваем до самой остановки. Там приходится остановиться и в течение нескольких секунд наблюдать волнующее зрелище: ссоры, крик, руки, жестикулирующие перед лицом соседей, рев. Арабы боролись за место на подножке даже и тогда, когда трамвай уже отъезжал от остановки. Обогнать трамвай нет никакой возможности. Наконец, вы дождались основной остановки на перекрестке. Трамвай останавливается у посадочной платформы, и теперь уже от вас зависит, сумеете ли вы осторожно пробраться сквозь живую стену человеческих тел, прежде чем трамвай снова вас обгонит.

По боковым улицам ездить не рекомендуется. На автомобиль, даже если у него громкий гудок, в непрерывном гаме никто не обратит никакого внимания, и вы, в конце концов, согласитесь с опытными владельцами автомобилей и пойдете пешком по боковым уличкам. Так будет быстрее и спокойнее…

Шоферы на загородных шоссе также не отличаются дисциплинированностью. Подъезжая к перекрестку глиняных дорог, вы издали видите грузовик, стоящий поперек пути. На всякий случай начинаете сигналить за полминуты до того, как подъедете. Люди около грузовика оглядываются на вас, но спокойно продолжают свое дело. Притормаживаете, непрерывно сигналя. Это, разумеется, не помешает шоферу грузовика неожиданно дать полный газ и попятиться прямо на вас. В конце концов вам станет ясно, почему из всех ремесленников в Египте самые довольные те, которые заняты ремонтом автомашин, и почему спрос на них особенно велик.

На террасе в Гарден-Сити

В Египте проживает несколько сот чехословаков. Большинство их сосредоточено в Каире и Александрии. Это — частные предприниматели или лица, занимающие руководящие должности в торговых и промышленных предприятиях, где они часто добиваются приличного положения. Во время войны чехословацкая колония в Египте была прибежищем для наших солдат, находившихся в странах Среднего Востока. Клуб «Лидице», многие чехословацкие семьи и чешский пансион Гарден-Сити на Каср-эль-Аини в течение всей войны старались обеспечить нашим солдатам после недель и месяцев, проведенных в пустыне, то, чего им больше всего недоставало: тепло и уют далекой родины. Окончилась война. Солдаты возвратились домой. Однако завязавшиеся в злую годину узы дружбы сохранились.

Вероятно, каждый побывавший в Каире чехословак знаком с уютной обстановкой чешского пансиона на Каср-эль-Аини. Сотрудники чехословацкого посольства, расположенного в нескольких шагах от пансиона, члены торговых и промышленных делегаций, случайные посетители и старые каирские переселенцы собираются на окруженной зеленью террасе на крыше пансиона, чтобы, глядя на очертания массивных пирамид, в дружеской беседе вспомнить о родине.

За широкими столами звучит чешская речь. Чешскими ватрушками лакомятся англичане и французы, а также все, кому надоела египетская кухня. Владельцы пансиона супруги Гайс служили чичероне, вероятно, для всех наших земляков, которые когда-либо попадали в город пирамид. Неутомимые в своей услужливости, вооруженные двадцатилетним опытом и совершенным знанием как древнеегипетских памятников, так и современного Египта, они забросали нас не только путеводителями, фотографиями и ценными коллекциями, но и предложениями показать все, что только заслуживает внимания.

— Поедемте, покажу вам Цитадель и монастырь дервишей Бекташи, — предложила нам госпожа Гайс, подавая последнее блюдо обеда.

А через минуту она уже побежала заводить свою «шкодовку», чтобы отвезти нас к минаретам, которыми мы ежедневно любовались с террасы пансиона. Через несколько дней мы уже не удивлялись тому, что египетский персонал пансиона понимает по-чешски. За долгие годы службы египтяне привыкли к гостям из далекой Чехословакии, и вы можете спокойно попросить египетского слугу в феске добавить вам абрикосовых кнедликов, не опасаясь, что он не поймет вас.

— Может быть, вам дать адреса в Китае? — спросил нас Вацлав Гайс, перебирая картотеку своих знакомых, которые в течение долгих лет проезжали через Каир, чтобы обосноваться на противоположных концах земного шара.

Мы не успевали записывать адреса его хороших знакомых в Иоганнесбурге, Вальпараисо, Найроби, Аддис-Абебе, Монреале, Булавайо, Ла-Пасе, Сиднее, делая пометки, кому передать сердечный привет из Каира и напомнить о первом осмотре пирамиды Хеопса или колоссов в Мемфисе.

Когда мы через несколько недель покидали пансион, чтобы продолжить свой путь, нам казалось, что мы расстаемся с родным домом. «Семейный стол» на террасе у супругов Гайс забыть нельзя…

Карусели в воде

Представьте себе, что вы купили билет на самолет до Софии или до Бомбея, а автобус «Чехословацких авиалиний» с площади Республики отвез бы вас вместо Рузине куда-нибудь к Вышеградской скале, на северный конец Цисаржского луга, на Влтавский аэродром.

К северу от каирского острова Гезира Нил разлился на огромном пространстве. Казалось, вода хочет поглотить все вокруг. Река превратилась в огромное озеро катящихся мутных вод с рядами фелюг и дахабий. У противоположного берега стоит на якоре белый многопалубный пароход с синей надписью «БОЭК» на серебряном фоне. Посреди Нила — плавучие буи. Высоко в небе послышался рокот моторов. Блестящие крылья серебряного гидроплана растут на глазах, но затем самолет, сделав большую дугу, повернул обратно, а через минуту широкими спиралями стал спускаться к Нилу. Еще один круг, и огромные поплавки появляются в нескольких дециметрах над водой, и вот уже весь корпус самолета скрывается в туче водяных брызг. Несколько катеров и быстрых лодок с пограничными чиновниками, таможенниками и представителями службы здравоохранения несутся по водной глади к гигантской металлической птице, которая уже спокойно покачивается на волнах. А через полчаса на египетскую землю впервые ступают пассажиры из-за моря, первый взгляд которых в стране фараонов устремляется к животворному Нилу.

Другую достопримечательность Нила представляют его мосты. Все они, начиная от самых маленьких и кончая современным мостом Аббаса II в Каире, имеют посредине одно или несколько подвижных звеньев.

Когда вы подъезжаете к мосту, вам не приходит в голову, что вы не сможете переехать по нему на другую сторону. Лишь за несколько десятков метров от моста вы почувствуете что-то неладное. Галдеж, как в судный день: кричат люди, ревут ослы, гудят клаксоны. Вы выходите из машины на разведку. Два полицейских натягивают поперек моста канат с флажками. Не помогают ни просьбы, ни увещания, ни документы. Сообщение было прервано в соответствии с «графиком движения». Что же здесь произойдет?

Несколько египтян посреди моста воткнули в самый центр асфальтированной проезжей части ось ворота с четырьмя длинными горизонтальными рычагами. В следующий момент вокруг ворота уже шлепали босые ноги и развевалось восемь галабей. Середина моста отделилась от боковых частей, и все вместе начало медленно и величаво поворачиваться. Двигалась широкая проезжая часть с центнерами асфальта, тротуары, перила и фонари. С разрешения полицейского вы ныряете под канат с флажками и подходите к самому краю вырезанной дугой проезжей части, под которой неожиданно открылась пропасть. В шести метрах внизу катятся мутные воды Нила. Напротив стоит группа рабочих около ворота, равнодушно поглядывая на длинную очередь пузатых фелюг, которые скопились у моста, чтобы переплыть на другую сторону. На высоких мачтах надулись белые залатанные паруса, и через полминуты мимо вас проплывает процессия величавых треугольников. Груз сена и дурры, пирамиды обожженных глиняных горшков, зеленых арбузов, сахарного тростника, груды бочек…

Такая необычная картина заинтересует вас еще раза два-три, а потом при виде загроможденной дороги перед каким-нибудь из каирских мостов вы повернете назад и направитесь к следующему, который уже закрылся или еще только будет открываться.

Фелюги не спешат, как и египтяне…